Майкл Каннингем - Избранные дни

— Я нервничаю, — сказал он.

Она была в замешательстве. Как вести себя дальше? Если быть слишком доброй, он решит, что любит ее, и может убить. Будешь недостаточно доброй, он убьет тебя, вспылив.

Она поднялась еще на ступеньку. А почему бы и нет? Если он взорвет себя, она так и так погибнет. Зато, подойдя вплотную, она могла бы сбить его с ног, схватить его за руки, сорвать бомбу. Чтобы подорваться, ему сначала будет нужно щелкнуть зажигалкой и поджечь запал. Возможно, ей хватит времени остановить его. Но уверенности в этом у Кэт не было.

— Извините, — сказал он.

У него потекло из носа.

— Не извиняйся. Ты ни в чем не виноват.

Кто бы ни наущал этого ребенка, он его бросил. А ни одному ребенку, даже сумасшедшему, заброшенность на пользу не идет. Она приняла решение. Единственный для нее шанс — завладеть его вниманием, завоевать доверие. Подождать, пока он ослабит бдительность, и тогда действовать.

Она спросила:

— Ты хочешь есть?

— Немножко.

— Может, поднимешься ко мне? У меня найдется кое-какая еда.

— Правда?

— Да. Пошли.

Кэт преодолела последние две ступени и оказалась рядом с ним. Достала из сумочки ключи. Рука у нее дрожала (забавно, а она-то думала, что не боится), но справиться с замком ей удалось.

— Заходи.

Она распахнула перед ним дверь и придержала ее. Он чего-то ждал. Наверно, хотел, чтобы она вошла первой. Должно быть, понимал, что, оказавшись у него за спиной, она сможет схватить его за руки.

Она пошла вперед. Он — за ней.

— Вверх по лестнице.

Кэт поднялась и отперла дверь своей квартиры. Мальчик все это время держался в двух шагах позади нее.

— Красивая, — сказал он.

Квартира не была красивой. Здесь было грязно, настоящая свалка. Повсюду разбросаны обувь и одежда.

Метлу бы и вымести все отсюда

Гостей и гулянок не предвидится

Мы в семье

— Спасибо, — сказала она. — Может, снимешь куртку?

— И так нормально.

Кэт прошла на кухню. Он — за ней. Она открыла холодильник. Не густо. Правда, два яйца все же найдутся. Хлеба нет. Она вспомнила, что где-то завалялось немного крекеров.

— Яичницу будешь? — спросила она.

— Буду.

Она вымыла сковородку, которая уже несколько дней отмокала в раковине, дивясь сюрреалистическому упадку, в какое пришло ее домашнее хозяйство. Мальчик наблюдал за манипуляциями Кэт, стоя в нескольких шагах от нее. При свете виднее была его хилость. Плечи — правое ниже левого — хрупкие, как у птицы. Вместо ушей — ярко-розовые утолщения, словно комочки жевательной резинки, прилепленные по обеим сторонам округлого черепа.

— А где ваши дети? — спросил он.

— У меня нет детей.

— Совсем нету?

— Да.

Он начинал волноваться. Оглядывался по сторонам и теребил в руке зажигалку. Он явно был убежден, что у всякой женщины должны быть дети.

— Нет, не так, — сказала она. — У меня есть маленький сын, его зовут Люк. Но сейчас он не здесь. Он далеко.

— Он скоро приедет?

— Нет. Скоро он не приедет.

— Люк — хорошее имя.

— Сколько тебе лет? — спросила она, разбивая яйцо в миску.

— Я самый младший.

— А как тебя зовут?

— Никак.

— Как же к тебе люди обращаются?

— Я просто понимаю, когда они говорят со мной.

— У твоих братьев тоже не было имен?

Он кивнул.

Кэт разбила второе яйцо. На секунду ее взгляд остановился на двух желтках, ярко-желтых островках, плавающих в бесцветной вязкой жиже. Так привычно и обыденно — два яйца в миске. Она начала взбивать их вилкой.

— Ты любил своих братьев?

— Да.

— Наверно, скучаешь по ним?

— Скучаю.

Она вылила взбитые яйца на сковородку. Привычно и обыденно… Привычно и обыденно — готовить ребенку яичницу. Может, запустить в него раскаленной сковородкой? Нет, руку с зажигалкой он по-прежнему прикрывает курткой. Слишком опасно. Она подцепила яичницу лопаткой, выложила на тарелку, добавила пару ржаных печений с пряностями.

— Пойдем, — сказала она.

Он пошел за ней к столу в гостиной. Она поставила перед ним тарелку и вернулась на кухню за вилкой и стаканом клюквенного сока. Выбор был невелик — либо сок, либо вода из-под крана.

Если он вздумает подорвать себя, разнесет всю квартиру.

Кэт принесла ему вилку, салфетку и сок. Села за стол напротив него.

— Сами не хотите? — спросил он.

— Я есть не хочу. А ты давай.

Он ел жадно, не пытаясь скрыть, что очень проголодался. Она смотрела на него.

— Ты всегда жил с Уолтом?

— Да.

Он сделал глоток клюквенного сока и поморщился.