Алексей Швецов - Лохless. Повесть о настоящей жизни

– Не подходит мое предложение? Предложи тестю. Может, он впишется? По-моему, на этом деле можно не кисло подняться. Есть еще вариант. Помнишь, ходили такие письма счастья? Типа: «Вышлите мне сто рублей, а сами перепишите это письмо десять раз и разошлите своим друзьям и знакомым…» Помнишь? Письма счастья были изобретены еще в глубокой древности, они высекались на камнях и разносились по адресатам голубиной почтой. Подумай! Подъем стопроцентный.

Но мои выгодные предложения не находят отклика в сердце Влада. Вместо благодарности он осыпает меня градом упреков и оскорблений. После обвинений Влад переходит к угрозам:

– Я к бандитам обращусь!

– И что? Они тебе сопли утрут?

– Нет, они тебе жопу надерут!

– Не вопрос. Обращайся. Я с удовольствием пообщаюсь с милыми ребятишками в модных кожаных куртках. Только прежде включи голову в работу. Чтобы создать видимость суеты вокруг тебя, они реально предложат вначале бабла подкинуть типа на «производственные издержки».

Я чувствую, что меня конкретно достал этот гнилой базар и застремал непробиваемый тупизм Влада. Я подзываю официантку, которая опасливо косится на Влада, яростно осыпающего скатерть слюной, расплачиваюсь и, не прощаясь с бывшим компаньоном, встаю из-за стола. Я иду к выходу, строя рожи любопытным окружающим и дразня языком Влада. Персонал кафе и немногочисленные утренние посетители косятся на меня исподлобья. Но я не заметил ни одного осуждающего взгляда, лишь перманентный страх и недоумение.

Я вспоминаю, как студентом ехал провожать товарища на вокзал. В переполненном троллейбусе мы уютно расположились на чемодане моего приятеля на задней площадке. Закурили, стали плеваться. Вокруг нас образовался пятачок пустоты, этакий полюс недоступности, штрафная площадка. Однако ни одна живая душа не поставила на место зарвавшихся юнцов. Наши щуплые юношеские фигуры успели посеять страх в троллейбусе, полном сильных мужчин.

На улице я стараюсь вдыхать полной грудью солнечно-утренний московский воздух. Но даже здесь и сейчас мне кажется, что неприятный запах изо рта Влада продолжает меня преследовать. Пахнет гнилью и разложением. Я принюхиваюсь и чувствую, вижу, что этот запах исходит не от моего бывшего друга.

– Землячок, мелочишки не подкинешь? — Немытый бородатый бомж с таким же унизительным и просящим выражением лица, как у Влада, стоит передо мной и с надеждой подставляет ладонь.

Я извлекаю из кармана пятьдесят рублей и сую ему в его грязную руку.

– Премного благодарен, — скалится он, окутывая меня стойким ароматом помойки и нечистот.

– Чувак, — говорю я ему, — там за столиком в кафе сидит крендель в коричневом твидовом костюме. Он очень щедрый парень. Еще вчера я, как и ты, собирал бутылки по помойкам, но сегодня рано утром встретил этого святого человека, и видишь, как гламурненько теперь выгляжу. Принеси ему использованной туалетной бумаги, и он тебя реально отблагодарит.

Бомж непонимающе моргает закопченными ресницами.

– Чувак, я не знаю, зачем ему это надо, может, он не в себе, но какая разница? Он обрадуется этим бумажкам, как ребенок, и отвалит тебе тугриков и все такое.

Бомж больше меня не слушает. Он, что называется, хватает ноги в руки и бегом мчится на ближайшую помойку за бумажками. Я заранее радуюсь за Влада. Смех приходит глубоко из утробы и накрывает меня теплой волной перманентного удовлетворения.

Я ловлю такси и еду домой. Сытый и довольный, насколько в моем положении вообще возможно такое состояние, я разваливаюсь на заднем сиденье, как опальный король, принявший решение отречься от престола. Еду и смотрю в окно на поток машин, движущихся параллельно, и мне самому все параллельно и фиолетово.

Проезжая по площади трех вокзалов, я неожиданно для себя прошу водителя остановить автомобиль. Флегматичный шофер привык к любым капризам клиентов. Ничуть не удивившись неожиданному изменению маршрута, он лихо вклинивается в правый ряд и притормаживает у обочины. Я расплачиваюсь и покидаю салон автомобиля.

Я иду в сторону самого бестолкового и многолюдного Казанского вокзала. Очереди у касс не внушают мне оптимизма. Недолго потолкавшись в сутолоке, я разочарованно покидаю очередь и направляюсь по указателю к туалетам. Я иду, и у меня возникает чувство, что я здесь никогда не был, хотя мне не раз приходилось отправляться с этого вокзала. Удивительно, но я не нахожу туалетов, к которым иду. Я прохожу по сужающемуся коридору туда, где должны быть камеры хранения и туалеты, — ничего нет. Есть только бесконечно длинный коридор. «Видимо, я заблудился, попал не в тот проход и все такое», — думаю я и поворачиваю назад. Но, к моему дикому удивлению, за спиной больше нет никакого прохода. Я натыкаюсь на стену, отделанную дешевым сайдингом. Что за хрень? Только что здесь был коридор!