Виктор Ерофеев: Энциклопедия русской души

В Нескучном саду Серый пристал к французской зверюшке Сесиль, жене французского посла, и даже немного поебал ее, испугав ножом. После этого случая маленькая женщина своим ходом тронулась к себе в резиденцию.

вот

Нам с Серым не нужны ни жиды, ни эти самые, никто нам не нужен, кроме нас самих. Серый переоделся в мещанина.

- Мне идет мещанское платье, - говорил Серый. - Оно меня украшает.

перемены на западном фронте

Каждую минуту мы отставали на год. Вчера отстали навсегда. Не торопись. Замедли шаг. Пора повернуть в другую сторону. Жалобное будущее индийских обрубков нам ближе, роднее. Оно так сладостно унизительно.

пословицы

- О, это родное, - сказал Серый.

- Ты помнишь: невеста с зубами уважала пословицы и пела частушки?

- Давай Россию порвем на куски, - сказал Серый. - Ну, чего? Не знаю, мне нравится.

- Я люблю модные вещи, - ответила невеста. - Обожаю бриллианты.

семья

Все рассыпалось. Вдрызг. Развалилось. Жена. Сын. Сначала казалось - не развалится. И тут же развалилось.

Все - на соплях. Все напридумано. Когда нет тепла. Черствые люди. И все разошлось по интересам. Разбитое корыто.

дети

Русские дети ходят в валенках до самого лета. Русские очень переживают, когда их дети болеют. Сходят с ума из-за каждого прыщика. Но русские дети, действительно, много болеют. Они болеют такими страшными болезнями, что становится не по себе, когда приходишь в детскую больницу.

А потом - забываешь.

Ко всему привыкаешь.

Ко всему.

машины

Русские плохо водят машины. Однажды русские купили себе много новых дорогих машин и сбили много прохожих. Себя тоже сбили. Машины каждый день вылавливали в реке. От этого русские не стали ездить лучше. Норовят мчаться по встречной. Сталкиваются лоб в лоб.

Много народа гибнет. Много всего этого русским показывают по телевизору. Горы трупов. Русские кушают и смотрят. Трупы - это всегда волнует.

молодые козлы

Молодые козлы мечтали быть крутыми.

неоконченный разговор

Мне позвонил Грегори:

- Надо встретиться.

Он говорил так взволнованно, что я подумал: он просек насчет нас с Сесиль. Мы встретились.

- Старик, - сказал он. - Ты знаешь, где живет Саша?

- Понятия не имею. - Я никогда не думал, где живет Саша. - Зачем тебе?

- Да так, - сказал он, - просто интересно. Ты не скажешь его телефон?

Ну как мне было сказать его телефон, если Саша был законспирирован?

- Я узнаю, - сказал я, - и перезвоню. Грегори колебался.

- Я сделал, кажется, одно открытие, - наконец скромно сказал он. -Вроде как уравнение. Если оно подтвердится, Россию можно считать расколотым орехом.

Я вышел на Сашу.

- Странное дело, - сказал я. - Мы с вами провели столько времени вместе, а я даже не знаю, в каком районе Москвы вы живете.

- Недалеко от вас, - сказал Саша. - А что?

- Или мы дружим, или мы только по работе.

- Грегори просил вас узнать мой адрес?

- Он, кажется, вывел русскую формулу- . Возможен общий проект.

- Понятно, - помрачнел Саша. - Он вам ее сообщил?

- Он держит ее в секрете от всех. Мне показалось, что вы каким-то образом включены в эту формулу.

- Вы - шутник, - усмехнулся Саша. - Воздержитесь от встреч с американцем в ближайшее время.

вагина филипповна

Когда вагон метро резко встал, Вагина Филипповна почему-то подумала, что началась война. Невесту с зубами мы с Серым сдобрили водкой, обмазали тестом, черной икрой, несмотря на длинные волосы. Сначала Серый не любил царя, потом - Ленина, потом - Сталина, потом сел, отсидел, освободился. Народ в вагоне решил, что вырубили свет, несмотря на то, что вагон стоял освещенный. Правда, тускло освещенный. Кто-то сказал:

- Наводнение.

- Да хватит вам ерунду говорить! - огрызнулась Вагина Филипповна.

Вагина Филипповна сжалась. Она не хотела умирать под водой. К тому же ее внимание было прикреплено к дверям поезда. Они были удивительно похожи на дверцы ее кухонных шкафчиков. Дверцы потихоньку набухли водой. Оставалось средство пробуждения, но оно не действовало.

- Даф лу кра. Рецепт с волосами, - сказал Серый.

- Нет, чё, - заупрямился я. - Лука мне дай.

- Блин вы, лук, зима шу, - сказала невеста.

- Да, не Монтени мы, - обиделся я.

- Накати-ка, ко? - впился в нее Серый. - Пуск!

Потом он не любил социализм. Чуть было снова не сел. Потом полюбил Пражскую весну. Потом ничего не любил. Но первым делом он любил нравственность.

патриоты