Виталий Владимиров - Челнок

За все платила Лариса. А перед шашлычной незаметно давала Кавказцу денег, чтобы расплачивался Мужчина.

Наряд бригады Кавказца кончился и Лариса, желая удержать своего строителя, придумывала ему новую работу. Хорошо оплачиваемую. За сверхурочные отдельно. Потому что днем Кавказец работал по дому, а вечером выходил в ночную смену. По трудовому законодательству ему полагался отпуск. И он его часто использовал, ездил к себе на родину, где у него была молодая жена и трое детей. Лариса всегда привозила из своих поездок подарки семье Кавказца и даже однажды сама поехала с ним. Принимали ее, как самого дорогого гостя. А за столом прислуживала жена Кавказца.

Кавказец же постепенно все больше входил в роль главы гарема.

И перестал дарить цветы Ларисе.

Розы.

Работу по дому бросил и целыми днями сидел в придорожной шашлычной с земляками. Угощал их. За счет Ларисы.

Терпение ее лопнуло, когда Лариса вернулась из очередной челночной поездки, усталая и измотанная, а Кавказец ее не встретил, не помог. Она взяла такси, доперла груз и вошла в пустой дом. Кавказца она нашла в шашлычной. Во главе шумной мужской кампании.

– Иди домой, женщина, не мешай нашему веселью, – недовольно поморщился он. – Жди, когда придет хозяин.

Лариса ушла к Жанне, где на своем заседании женсовет постановил – пора уволить строителя. Когда он уехал в очередной отпуск, Лариса сменила замки. Он одолевал звонками по мобильному, слал эсэмэски, Лариса сменила телефон.

Кавказец утих, но до финала этой истории было еще далеко – Лариса обнаружила, что она… беременна. Жанна резонно говорила, подумай, тебе же скоро полтинник, уйдешь как бы в декретный отпуск, бизнес остановится, Кавказец тебе не муж и мужем никогда не станет…

Все правильно, но у сердца свои резоны. Особенно, когда под сердцем носишь сына. Или лучше девочку…

Лариса позвонила Кавказцу, у него, как всегда, не было денег и она полетела к нему. На крыльях любви. Точнее на крыльях «Аэрофлота». А когда самолет поднялся над облаками, словно стал ближе к Всевышнему, Ларису вдруг осенило. Она впала в такое же состояние, которое испытывала сейчас, во время тренинга на погружение. И увидела со стороны себя, стоящую в дверях дымной шашлычной и держащую за руку сына. Или лучше дочку… То ли подарок, то ли наказание…

Лариса вышла в аэропорту и пересела на обратный рейс. Вернувшись, сделала аборт.

Еще один нераспустившийся бутон в ее жизни.

Спасибо, помогала, участвовала, сочувствовала Жанна. У нее в фонде на одной из презентаций Лариса завела себе женатого любовника. Но отношения у Ларисы с ним сложились рваные, как клочья дыма на небе – то темно, то просвет…

Но сложились же.

И когда Лариса увидела всю свою жизнь на сеансе погружения, ей стало – так жалко! – жалко себя. Она вдруг ярко вспомнила то самое, еще детское чувство острой жалости. Когда она жалела маму, жалела папу, жалела сводную сестру и отчима…

И Ларисе стало жалко Жанну, стало жалко жену Кавказца, самого Кавказца и не родившееся дитя их любви.

Ларисе стало жалко всех на свете.

И она простила…

Всех на свете…

…Неисповедимы пути Господни.

Мать Гули, круглая сирота, всю свою жизнь провела в детском доме, а когда выросла и началась вторая мировая война, попала в Казань. Работала на заводе, жила в общежитии.

Годы прошли, война давно кончилась пока не присмотрел сироту казанскую парень молодой. Случилась у них любовь, да еще какая! До настоящего зачатия.

И появилась на свет девочка Гуля. Вся в отца – татарочка. Девочка с прекрасным голосом. Специалисты слушали и советовали, чтобы Гуля непременно продолжила свое музыкальное образование в Москве.

Вот и перебрались родители Гули в Москву. В дворники пошли. В служебную квартиру.

Гуля училась, пела, росла и жизнь ее была, как песня, которая набирала силу от куплета к куплету. Пока не оборвалась на высокой ноте – в одночасье родители Гули погибли в автокатастрофе, а Гуля от потрясения потеряла голос.

Видно, на роду у нее было написано – быть сиротой.

Жизнь не закончилась, но потеряла смысл, словно опустилось солнце за горизонт и наступили, как казалось, вечные сумерки.

Единственным просветом была музыка, Гуля постоянно ходила в консерваторию, в зал Чайковского, она была благодарной слушательницей и музыка… отблагодарила ее.

Неисповедимы пути Господни…

В час означенный, но Гуле по значению своему для нее неведомый, но посадил Всевышний рядом с ней на концерте молодого человека.