Харуки Мураками - Исчезновение слона

Вот примерно такой образ задержался в моей голове на две-три секунды в паузе между словами жены о том, что она не хочет ехать в круглосуточную закусочную, и моим согласием «наверное». Конечно, я не Зигмунд Фрейд и не могу точно проанализировать, какой смысл нес в себе этот образ, но интуитивно сумел понять, что этот образ — из разряда откровений. Именно поэтому я, хотя голод был таким из ряда вон сильным, полумашинально согласился с ее решением (а может, декларацией) не выходить из дома ради того, чтобы поесть.

Нам ничего не оставалось, как открыть банки с пивом. Потому что пить пиво гораздо лучше, чем есть лук. Жена не особенно жалует пиво, поэтому я выпил четыре банки из шести, а она оставшиеся две. Пока я пил пиво, она, словно белка в ноябре, рыскала по кухонным полкам и на дне одного пакета нашла четыре песочных печенья. Остаток от основы для торта-мороженого, они отсырели и стали совсем мягкими, однако мы поделили их поровну и тщательно пережевали.

Однако, к сожалению, ни пиво, ни песочное печенье не оставили и следа в наших желудках, охваченных голодом — бескрайним, как Синайский полуостров, когда смотришь на него сверху. Они просто пронеслись мимо, как часть невыразительного пейзажа за окном.

Мы читали надписи на алюминиевых пивных банках, то и дело посматривая на часы, бросали взгляды на дверцы холодильника, скользили глазами по страницам вчерашней вечерней газеты, краешком открытки собирали крошки печенья со стола. Время было темным и тяжелым, словно свинцовое грузило в рыбьем брюхе.

— Впервые так есть хочется, — сказала жена. — Интересно, связано ли это как-нибудь с нашей женитьбой?

Я ответил, что не знаю. Может, связано, а может, нет.

Пока жена вновь обшаривала кухню в поисках какого-нибудь съедобного кусочка, я свесился с лодки и посмотрел вниз, на вершину подводного вулкана. Прозрачность воды вокруг лодки вызывала во мне острое ощущение незащищенности. Казалось, что глубоко в желудке разверзлась огромная пещера. Ни входа, ни выхода, просто пещера. Это странное ощущение отсутствия внутри собственного тела, реальное ощущение того, что «отсутствие» существует, чем-то напоминало паралич от страха, когда забираешься на самую макушку высокого шпиля. Для меня стало открытием, что голод и боязнь высоты в чем-то схожи.

Вот в этот самый момент я и подумал, что прежде мне приходилось испытывать похожее чувство. ТОГДА я тоже был голоден, как и сейчас. Это же…

— Нападение на булочную, — выпалил я, не раздумывая.

— Какое нападение на булочную? — без промедления спросила жена.

Так я начал вспоминать о нападении на булочную.

— Когда-то очень давно я ограбил булочную, — объяснил я жене. — Это была небольшая и ничем не примечательная булочная. Да и хлеб ни вкусным, ни невкусным не назовешь. Обычная городская булочная, каких полно в городе. Она находилась посреди торгового квартала, хозяин сам пек хлеб и сам его продавал. Такая маленькая булочная. Когда заканчивался весь хлеб, испеченный с утра, она закрывалась.

— И зачем тебе понадобилось грабить такую булочную?

— Грабить большую булочную не было смысла. Хлеб нужен был нам, чтобы утолить голод, мы вовсе не охотились за деньгами. Мы были налетчиками, а не ворами.

— Мы? — переспросила жена. — Кто это «мы»?

— Был у меня дружок в то время, — ответил я. — Лет десять уже прошло. Мы были тогда совсем нищими, денег не было, даже чтобы зубной порошок купить. Не говоря уже о еде, которой все время недоставало. Поэтому, чтобы заполучить еду, мы с ним всякие скверные штуки вытворяли. В том числе и на булочную напали.

— Что-то я не понимаю, — сказала жена и пристально посмотрела на меня. Ее глаза будто искали бледнеющую на утреннем небе звезду. — Зачем было это делать? Почему вы не работали? Ведь хотя бы на хлеб-то можно было заработать? Как ни крути, это проще, чем грабить булочную.

— Не хотелось работать, — сказал я. — Мы тогда это точно для себя решили.

— А разве сейчас ты не работаешь? — спросила жена.

Я кивнул и сделал глоток пива. А затем потер глаза внутренней стороной запястья. От очередной банки пива стало клонить в сон. Сон, пытаясь перебороть голод, стал просачиваться в мое сознание, словно жидкая грязь.

— Меняется время, меняется атмосфера, меняется мировоззрение, — сказал я. — Слушай, давай-ка спать. Завтра обоим рано вставать.

— Не хочу я спать. Расскажи про ограбление булочной, — сказала жена.

— Неинтересная история, — сказал я. — По крайней мере, не такая интересная, как ты ожидаешь. Без приключений.