Людмила Старцева - Моя жизнь с Евдокией

Выручает мать-природа. В саду прохладный полумрак. Если, забросив все дела, упасть в траву под огромной старой грушей, подставив пятки под прохладный сквознячок — чем тебе не кондиционер? Но сельский быт не располагает к такому разврату, и пятки нужны, чтобы бегать ими туда-сюда. Хотя, разумеется, не всё так кисло, можно позволить себе часок-другой побездельничать.

Евдокии проще. У нее всего три дела: есть, спать и контролировать ситуацию в обозреваемом пространстве. В связи с жарой, основная часть суток отводится Дусей делу номер два. При этом, спя — она умудряется быть одновременно повсюду, где нахожусь в данный момент я.

Что снилось тебе, друг мой Евдокия? — спрашиваю я, допивающую второе ведро воды Дусю. Она смотрит на меня укоризненно и тяжело вздыхает. И я понимаю, что снилась ей прошлая жизнь, где она была собакой городской и балованной.

А поутру сельская жизнь снова отказала нам в комфорте. Упал сортир. Вот такой вот сюрприз: я проснулась, потянулась, выглянула в окошко — там ветер и сортир лежит. Лицом к земле, спиной — к небу. Всунула ноги в галоши, пошла разглядывать свершившееся.

Евдокия подоспела к месту событий первой.

— Поднимать будешь? — она с интересом посмотрела на меня, качающуюся на ветру.

— Подожду, может, сам встанет — говорю ей, а сама чувствую, как во мне зарождается зов природы. Так что, если этот истлевший скворечник не встанет, ситуация выйдет из-под контроля. И, как назло, вчера, в трудовом пылу, я повыдергала весь сухостой, так живописно окружавший сортир. Теперь не присесть, не прилечь. Лежачее место занято, сидячие — просматриваются из соседних домов и сортиров. В селе, как правило, присев на деревянное сиденье, дверь за собой не закрывают. Ибо будет тесно и скучно. Я и сама так делаю. Делала. Сохраняется ощущение замкнутого пространства и полного единения с природой. Можно посмотреть, не взошла ли картошка, не нужно ли полоть сорняки, составить план работ на день. А, заодно, и — того.

И вот теперь — лежит мой санузел передо мной, растянувшись во всю длину, трепеща клеенкой, прикрывавшей его с тылу.

Дуся отошла в сторону, присела в чистом поле и пустила большую красивую лужу. Вернулась, легла рядом с сортиром и воззрилась на меня, пританцовывающую вокруг поверженной будки.

Из соседского сортира — справа — спросили:

— Шо это с вашим туалетом?

Из соседского сортира — слева — ответили:

— Та впав, мабуть.

— Тю — сказали из правого сортира, оттуда вышел сосед дядя Коля и, поддергивая спадающие штаны, пришел мне на помощь. Взял мой сортир за шкирку, и одним махом поставил его на место.

— Прошу вас — сосед галантно приоткрыл сортирную дверь.

— Большое спасибо — галантно сказала я и ринулась внутрь, моля бога, чтобы сортир не завалился снова, на этот раз уже со мной внутри. Видимо, дядя Коля предвидел этот вариант, ибо, когда я вышла наружу, он стоял, как антлант, держа мой туалет двумя руками.

Мы пожелали друг другу доброго дня и расстались, довольные друг другом.

Принято считать, что мухи — это отвратительные существа, отравляющие нашу жизнь, целенаправленно истощающие нашу, и без того тощую, нервную систему. Сволочи, короче.

Но не до такой же степени, надеялась я в душе, стараясь разглядеть в мухе личность, жизнь которой все же имеет некоторую ценность. Когда я была горожанкой (о! когда я ею была), количество насекомых в доме меня не напрягало, поскольку это были случайные единичные особи, вызывавшие скорее умиление, нежели раздражение. И по весне, когда первая, после зимних холодов муха, сонно тыкалась в оконное стекло, я открывала форточку, сажала муху на раму, на самое солнышко, где она отогревалась окончательно и улетала навстречу своему мушиному счастью. Такие вот трогательные отношения были у меня с мухами (муравьями, пауками, комарами, жуками и прочими пришельцами и прилетальцами).

Совсем не то в селе. Здесь полюбить каждую конкретную муху не удастся, будь ты трижды энтомологом-пацифистом. Их так много, и они столь активны и агрессивны, столь прилипчивы и навязчивы, что очень быстро, даже торопливо, делаешь тот шаг, что отделяет любовь от ненависти. И слово «сволочь» прочно входит в ежедневный лексикон.

Вот я сижу за компьютером, а по монитору ходит муха. Я пишу в нижней части экрана, муха ходит поверху, мы как бы друг другу не мешаем. Но. Но! Но!!! Она же, сволочь, не просто ходит, она ходит и какает, ходит и какает, какает, какает, оставляя маленькие черные точки на поверхности монитора. А ее собратья и сосестры делают то же самое на холодильнике, на стенах, на шкафах, на лампочках, на книгах, на везде.