Джоанн Гринберг: Я никогда не обещала тебе сад из роз

Когда убрали подносы, Дебора попросила, чтобы ей выдали учебники. Санитар передал ей книжки из рук в руки с подобием некоего уважения к тому, что символизируют учебники. Она открыла лежавший сверху.

«Равносторонним называется такой треугольник, в котором угол, противолежащий стороне АС, равен углу, противолежащему стороне АВ, а также углу, противолежащему стороне ВС».

— Шлюха чертова! Отпусти! — прогремело из общей спальни.

«Ты не из их числа», — шепнул Антеррабей.

«Я — из их числа. Фуриайя говорит, что ты станешь выкупом, только я еще не знаю, как его заплатить, — сказала ему Дебора. — Сейчас мне предстоит в этом разобраться. А потом, быть может…»

— Луч, который делит пополам угол в восемьдесят градусов, образует два угла, сумма которых равна восьмидесяти градусам.

Мэри:

— Я вот думаю: заразно ли сумасшествие? Может, клиника начнет распродавать нас на антитела.

«Не сохранишь ли ты нас как щит от своей твердой кожуры, Легкокрылая?»

«Ничего не выйдет. Я собираюсь примкнуть к земному миру».

«Но земным миром правят беззаконие и дикость…»

«Пускай».

«Вспомни собственное детство… вспомни Гитлера и ядерную бомбу».

«Не имеет значения».

«Вспомни глухие, как стена, лица, и „справки о психическом статусе“… и зависть к тем, которые держатся за руки».

«И тем не менее».

«Мы будем дожидаться, чтобы ты нас позвала…»

«Я не позову. Я вольюсь в этот мир. По полной программе».

«Что ж, прощай, Легкокрылая».

«Прощай, Антеррабей. Прощай, Ир».

«НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКИЙ ПРОГРЕСС ВО МНОГОМ СПОСОБСТВОВАЛ ЭКСПАНСИИ ЗАПАДА».

Констанция:

— Я же страдаю, неужели вам не понятно, грязные свиньи!

«ИЗОБРЕТЕНИЕ ТРИНИТРОТОЛУОЛА ПОЗВОЛИЛО СОЕДИНИТЬ ПРОТИВОПОЛОЖНЫЕ ПОБЕРЕЖЬЯ СЕТЬЮ ЖЕЛЕЗНЫХ ДОРОГ».

— Я — тайная первая жена Эдуарда Восьмого, отрекшегося короля Англии!

— У Дженны опять припадок. Зовите Эллиса, будем готовить обертывание.

«КАК ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОЕ СООБЩЕНИЕ, ТАК И ТЕЛЕГРАФ ОБЕСПЕЧИВАЛИ СВЯЗЬ, НЕОБХОДИМУЮ В СОВРЕМЕННОМ ИНДУСТРИАЛЬНОМ ОБЩЕСТВЕ».

— По полной программе, — сказала Дебора.

Я выписалась из клиники в 1951 году с твердым намерением оставить далеко позади шизофрению и все, что было с ней связано. Конечно, в мои планы не входило вспоминать и невольно переживать это вновь. За исключением необходимых повторных госпитализаций, последняя из которых, в 1953-м, длилась три недели, я умело использовала те ресурсы организма, которыми пользуются здоровые люди, чтобы поддерживать доброе расположение духа и открытость, не прибегая к защитным механизмам психического заболевания.

Поскольку в то время диагноз «шизофрения» считался позорным клеймом, а мне нужно было как-то приспосабливаться к жизни, прошлое я закрыла. Выдумывала, где находилась с 15 до 19 лет, не распространялась и о предшествующих годах, когда все мои силы уходили на сокрытие отсутствовавших у меня возможностей. Я начала сочинять стихи и рассказы, но не помышляла о возвращении на каменистую почву детства и юности.

Имея на руках свидетельство о среднем образовании, я поступила на курсы и выучилась на машинистку. Хотела продолжить обучение и получить место в какой-нибудь конторе, но провалила экзамен по стенографии. Моя преподавательница видела причину в том, что у меня сильно хромала координация между зрением и мелкой моторикой — настолько сильно, что это уже граничило с дебильностью. Мне объяснили, что курсы уронят свою репутацию, если зачислят меня в группу, но не смогут обучить. Теперь-то я понимаю, что определенные виды неуклюжести действительно являются следствием психического заболевания. Слово «дебильность» — не плод моих фантазий: в тот период многие выражались так же, как эта наставница.

У меня было заветное желание учиться в колледже. Я пришла в Университет имени Джорджа Вашингтона — муниципальное учебное заведение, ближайшее к дому. С собой принесла «справки о психическом здоровье», которые требовались для поступления: характеристику от лечащего врача и выписку из клиники. (При поступлении на курсы машинописи я их не предъявила — забыла дома.) В приемной комиссии мне задали вопрос: случались ли у меня вспышки агрессии? Да, случались. Есть ли уверенность, что впредь такого не случится? Нет. Кому еще будут предъявлены мои справки, поинтересовалась я, и станут ли они достоянием гласности? Да что далеко ходить: в приемной комиссии работали студенты. Конфиденциальность личных данных, ответили мне, гарантировать невозможно.