Олег Лукошин: Капитализм

— Так давай вон Максимку отправим, — предложил Доходяга. — Он Маркса читал, он примет капитализм.

— Не до конца он его читал, — буркнул Черепан, — да и немногое понял. И не примет он никакой капитализм, потому что после чтения Маркса на него больше не встает. К тому же он конченый босяк, как и мы. Нет у него шансов.

Взял он у соседа гитару, поднастроил и запел на английском:

— Revolution in their minds — the children start to march…

Все подхватили дружно. Максим тоже. «Black Sabbath» он с младенчества любил, а песню «Children Of The Grave» — в особенности. Есть в ней что-то, что по душе скребется ластиком. Голос Оззи Озборна в ранние годы творчества совершенно явно обладал психосоматической иллюзией выхода в запредельность. Кому-то даже кажется, что выход этот — не просто иллюзия, но с этой антинаучной теорией Максим категорически не согласен.

Оживились пацаны. Хорошая песня — всегда в тему.

Сразу на квартирное дело его взяли. Большая честь.

Зной и Сидишник — так мастеров из могильной братвы звали. По замкам там, по засовам — нет им равных. К ним его приставили.

Побродили по городу, квартиру выбирали. Максим по неопытности со стеклопакетом предлагал, со спутниковой антенной, но пацаны его осекли.

— Не, — отклонили предложение, — не фиг надо на сигнализацию напарываться. Залезем к трудягам, пара тыщ да дивидишник у них всегда найдется.

Наконец выбрали одну, на четвертом этаже. Максим в подъезде остался. Мастера дверь открыли, внутрь завалились. Недолго там пробыли, минут пять, но ему все же чересчур показалось. А потом даже свистеть пришлось, потому что в подъезд пенсионерка завалилась.

Опытные коллеги дверь квартиры приоткрыли и Максима внутрь затащили. Пенсионерка поднялась на пятый. Как только скрылась в своей хате, наружу вылезли.

— Держи, — протянул ему Зной сотенку, — Черепану не отдавай, это твой заработок. Спрячь куда-нибудь или на книжку положи. Так надежнее.

— Да стремно со стольником по банкам ходить, — ответил он.

— Зря так думаешь, — не согласился с ним Сидишник. — Я даже червонец не стесняюсь на счет положить. Надо думать о черном дне.

— Тем более, — авторитетно вякнул Зной, — что он рано или поздно наступит.

В тот день они еще две квартиры вскрыли. Работа непыльная, творческая. По душе пришлась Максиму.

Вечерком он счет в «Сбербанке» открыл. Первые отложенные деньги. Дай бог, не последние.

Выдался у Максима выходной.

Вот уже почти целый год, как он квартиры шерстил: то с напарниками, то в однеху. Ему уже позволялось, талантливым учеником оказался.

Тут главное что понять: что дверь — она тебе обязательно подчинится, если ты захочешь. Это настоящий поединок: кто кого. У дверей тоже разум есть, он это сразу уяснил. Она вроде неживая, вроде застыла, но нет, в ней однозначно пульсирует душа. Вот ты проигнорируешь ее, наплевать захочешь, пренебрежение выскажешь — и она тебе ни в жизнь не подчинится. А проявишь уважение, проникнешь в ее переливы, подчинишь своей воле — и она отдастся. Отмычки, приспособления всякие — фигня это. Главное, волю подчинить.

Опытные пацаны, послушав Максима, похвалили за такой подход.

— Неожиданно быстро проник ты в тайную суть процесса, — вот так сказали.

Пошел он на пляж. Сока взял персикового, пирожное. Лето. Открыл томик «Капитала».

«Совокупность физических и духовных способностей есть рабочая сила, — писал Маркс. — Эти способности пускаются человеком в ход всякий раз, когда он производит какие-либо потребительные стоимости. Рабочая сила может выступать в качестве товара, когда она выносится на рынок или продается ее собственным владельцем».

Вокруг люди булки перекатывают. Женщины загорают. Какие-то без лифтонов. Дети у берега плещутся. Он в воду не лез — слишком грязная.

По Каме лодки плавали, яхты. Скутера водную поверхность рассекали. Неторопливо, вальяжно приближался белый теплоход «Академик Капица». Максим его не в первый раз видел. С палубы доносилась музыка, пьяненькие люди веселились.

В упряжке — с двадцаток бурлаков. Жилы напряжены, ногами в песок и камни упираются, вот-вот повалиться норовят. Купальщики им дорогу уступали.

— Куда путь держите? — с берега крикнули.

Молчали бурлаки. Один наконец ответил мигом, чтобы дыхание не сбить:

— До Раифы.

— А-а-а… Да, туда часто туристы ездят.

Прямо мимо Максима тянулась бурлацкая колонна, когда затянули они «Дубинушку».

— Э-эх, дубинушка, ухнем!.. — гортанно, надрывно.