Александр Нежный - Там, где престол сатаны. Том 1

И к нам грядет.

И катит, и катит на Русь черная туча, антихристово порождение, новая смута, и от невиданного доселе зрелища умирающей Родины безысходной тоской сжимается сердце. Боже правый, дай силы мрачную сию ночь превозмочь и покаянной молитвой встретить радостное утро Твое.

– Сюда подойдите, – призвал о. Петр двух сегодняшних исповедников и, обратившись к алтарю, начал привычным, как дыхание, но всегда торжественно-волнующим возгласом: – Благословен Бог наш…

«…и во веки веков…» , – услышал он позади шепот Лены Калашниковой и произнес, перекрестившись: «Аминь».

– Царю Небесный, Утешителю… – вполголоса молился о. Петр, и раба Божия за его спиной ему умиленно вторила:

– …Сокровище благих и жизни Подателю…

– …прииди, – молился о. Петр, и словно эхо с великой надеждой отзывалось в душе: «прииди!», —…и вселися в ны, – говорил он, и душа, в который раз за сегодняшний день освобождаясь от скорбей и тревог, доверчиво вверяла себя Создателю со смиренной, но настойчивой просьбой спасти ее, укрыть от огненного ветра, уже проникшего в сердцевину русской жизни. И души тех двоих, ожидающих исповеди, прибегающих к таинству покаяния, готовых открыть перед Богом сокровенные свои помыслы, обличить собственные грехи и робко вымолвить свои упования, – любовью и милостью Твоей спаси их, Блаже.

Очистив всех, к Тебе припадающих, всех спаси.

– Отче наш! – взывал он, и в груди его становилось все горячей, и сердце билось часто и сильно.

– …да святится имя Твое, – от полноты сердечной вздыхала позади мечтающая о монашеской жизни Елена.

– Жертва Богу – дух сокрушен, – падали из его немеющих от счастья губ чудные слова покаянного псалма. И где нам силы брать, как не в молитве?! Как Антей – к Земле, так мы – к молитве, к этой нити спасительной, которой Небо удерживает нас от погибели в волнах нескончаемого потопа.

– Се, чадо, – повернулся он к двум пожелавшим сегодня принести Господу свое сокрушенное сердце, – Христос невидимо стоит, приемля исповедание твое…

Лена, голубка чистая… Что тебя отяготило? Что лоб свой страдальчески наморщила? Гнетет тебя не воплотившееся твое стремление? Поберегись, чадо милое… И ты, человек незнакомый. Предан ли ты Спасителю или холоден к Нему, добр или жесток, жива ли душа твоя, корчится ли еще в ей самой неясной тоске или окаменела уже и лежит диким валуном, недоступная ликованиям и скорбям, – но ты пришел, и спаси тебя Христос. Ибо всякий человек на исповеди – приношение на духовный жертвенник и радость Отцу. Ни стыда не должно быть, ни боязни, ни попытки утаить даже самую малость. Есть ли смысл скрывать от Того, Кто все видит и знает? Не смущайся, не ведай ни в чем сомнения и верь, что Господь наш Иисус Христос тебя простит. Он с нами, Он здесь, Он слышит слова наши, читает все помыслы наши и с Креста своего открывает всем нам врата Жизни Вечной. Храм наш – дом Его, где Он нас принимает и приглашает к трапезе Своей. А я всего лишь честный посредник, чуткий собеседник и, ежели желаешь, помощник тебе на трудном пути покаяния; свидетель, готовый подтвердить Небесам искренность твоего исповедания. Говори мне – и я со вниманием выслушаю; спрашивай – и, Бог даст, я отвечу; но ничего не таи. Здесь тайна лишь усугубляет грех. Худо тебе, чадо мое? Сознание греха теснит грудь или чувство богооставленности? Думаешь, может быть: была некогда и у тебя живая связь с Господом, но перетерла ее твоя непутевая жизнь? Плачь и рыдай – но не казни себя до смерти. Ибо не суд тебя ждет, а милость Создавшего всех; не приговор – а любовь; не пытка – а лечение твоих наболевших язв. Придя в лечебницу, неужто захочешь покинуть ее не исцеленным?!

Отец Петр умолк. В узких окнах храма яркой голубизной сверкало ледяное небо, маленький хор уже пропел «Трисвятое», и Николай, выйдя на солею, пророкотал: «Вонме-е-е-м».

Глотка здоровая.

К его глотке еще бы и страх Божий.

Пусть только осмелится подойти к Чаше.

Евангелие возьмет и будет читать. Руками грязными и устами грязнейшими.

Из алтаря прерывающимся, слабым голосом ответил о. Александр:

– Ми-и-ир все-е-ем.

– И духови твоему, – ясно и грозно отозвалась мать Агния.

– Прему-у-удрость, – еще ниже взял Николай, и его долгое «у», как тяжелый шар, прокатилось по храму, вызывая восхищенные улыбки малого стада и тихий звон стекол. Григорий Федорович Лаптев неодобрительно покачал головой. В самом деле: разве архиерейская служба у нас сегодня?