Лия Флеминг - Девушка под сенью оливы [litres]

Я была рада, что участвую в церемонии на, так сказать, анонимных началах. Это позволило мне пройтись по аллеям кладбища без сопровождения. Бесконечные ряды белоснежных надгробий, все радует глаз своей чистотой и ухоженностью: ярко-изумрудные газоны, бордюры из пурпурных роз, имена, выбитые золотом. Мужчины, женщины, жизнь большинства из них оборвалась на взлете, едва успев начаться. Печаль и скорбь витают над этим местом упокоения. А еще воспоминания, будоражащие душу. Почему же я так долго собиралась, чтобы приехать сюда?

Вот памятник капитану Джону Пенделбери, герою, мученически погибшему в фашистских застенках. Я встречалась с ним до войны. Он был вице-консулом британского посольства, руководил раскопками в Кносском дворце, курировал работу Британской школы археологии и одновременно выполнял секретную миссию как разведчик. Умница, академически образованный человек, спортсмен. Его казнили в первые дни оккупации, взяв в плен раненым. Его имя уже давно превратилось в легенду, стало символом мужества, беззаветной преданности и любви к Криту.

Я шла, вчитываясь в имена, многие из которых были известны мне не понаслышке. Я знала этих людей, помнила их лица, и сейчас, разглядывая выбитые золотом буквы, я словно участвовала в некоем мистическом акте воссоединения со всеми павшими героями и примирения с собственным прошлым.

Но вот я невольно замедляю шаг, и сердце мое обрывается. Передо мною имя, которое так много значило когда-то, имя, которое я помнила все прошедшие годы. Брюс Джардин.

Честно говоря, не ожидала, что его прах будет захоронен здесь. Я думала, его останки перевезли в Новую Зеландию. О гибели Брюса я узнала только по возвращении домой. Эвадна решилась сообщить мне эту страшную новость только после того, как я, по ее мнению, немного окрепла и пришла в себя. И сделала она это во время утренней прогулки по розарию. С тех пор я ненавижу гулять среди роз. Потому что на меня сразу же накатывает чувство страшного одиночества и бессмысленности всего моего существования. В первую минуту горе было таким сокрушительным, что я развернулась и побежала к озеру. Мне хотелось побыть одной, но Эффи бросилась следом. Она решила, что я захочу прыгнуть в воду. Как же плохо они меня знали! Нет, я не стала сводить счеты с жизнью. Это слишком просто. Мне нужно было достойно прожить свою жизнь, помня о том, что я живу и за тех, кто не смог дожить до победы.

Впрочем, к тому времени я стала совершенно другим человеком. Столько всего случилось, и мои чувства к Брюсу тоже стали другими. Вот только я не знала одного: что к моменту, когда я покидала Крит, его уже не было в живых.

Я прикоснулась к памятной плите. Взгляд мой упал на изящный букет, лежавший у самого изголовья. Горные цветы и травы, перевитые красной, черной и золотистой лентами. Цвета критского флага. Надпись на одной из лент была сделана на кириллице. Строчка из стихотворения. «Кровь, которую ты пролил за нашу землю, не была напрасной. Спасибо». И это всё.

Мне вдруг захотелось положить что-то рядом, но никто из нас не додумался прихватить с собой цветы. Хотя бы один-единственный цветок. Как странно видеть имя Брюса увековеченным в камне. Помнят ли его здесь? Кто помнит? Старики уходят, еще немного, и наше поколение исчезнет полностью, растворится в небытии. Глядя на медленно марширующих ветеранов, многие из которых с трудом переставляют ноги, испытываешь грусть. Кто признает в них молодцеватых, загорелых парней, которых мне посчастливилось когда-то выхаживать в госпитале? А меня разве они узнают?

Букет уже слегка подсох. Значит, по каким-то неизвестным причинам тот или та, кто захотел отдать дань памяти Брюсу, решил сделать это в одиночестве, не примыкая к общим торжествам. Как это там говорила Алиса, побывавшая в Стране чудес? «Всё любопытственнее и любопытственнее…» В этом подношении явно чувствуется женская рука. Букет совсем не похож на те яркие венки и гирлянды, перевитые лентами национальных флагов, которые сразу же выдают официальный стиль.

Хорошо, что его помнят до сих пор. Но что-то меня царапнуло. Значит, кто-то из тех, кто его знал, еще жив. Скорее всего, я тоже знала этого человека. Почему же он (или она) не рискнули поставить свое имя на мемориальной ленте? Я хочу знать это имя!

Я раздраженно смотрела на море. Все предшествующие недели замечательного отдыха на Крите пошли насмарку. Наверное, у меня сейчас ужасно глупый вид. А ты сама, подумала я с осуждением в собственный адрес, много ли ты сделала, чтобы разыскать его могилу? Ведь прошло столько лет, а ты даже ни разу не удосужилась приехать сюда и поклониться праху любимого человека.