Сергей Минаев - The ТЁЛКИ два года спустя, или Videoты

– Я хочу стать резинкой на одном из ее чулок. Когда она наконец начнет их носить, – голосом умирающего лебедя отзывается Антон.

– Главное, чтобы он ее не трахнул сегодня после съемок, – замечаю я.

– Я его тогда сам трахну! – рычит Антон и вскакивает. – Стоп! Еще два шага вперед, потом Катя роняет сумку и нагибается за ней. А ты, Фархад, нагибаешься синхронно.

– Шито? – Фархад непонимающе прищуривается.

– Одновременно! – Антон подбегает к ним. – Нагибаешься и успеваешь первым ее поднять. И в тот момент, когда вы оба, типа, нагнулись и смотрите на сумку, ваши руки касаются, вы поднимаете глаза и застываете. Смотрите друг на друга, как в сказке, блядь! Как будто ты Кай, а она Снежная Королева!

– Уапшэ их не знаю, – не врубается Фархад.

– Я тебе потом объясню, ты главное смотри на меня, и все! – Катя аккуратно тычет его пальцем в грудь.

Еще четыре дубля, и мы заканчиваем эпизод. Съемочная группа облепила Фархада. Его хлопают по плечу, наливают кофе (спиртное я заблаговременно отобрал), о чем-то расспрашивают. Кажется, он начинает улыбаться и даже вжимает голову в плечи не чаще, чем раз за десять минут.

– Да мы тут сейчас «Миллионера из трущоб» снимем! – восклицает Антон. – Это будет шедевр, уж вы поверьте, у меня чутье на такие дела.

– Антон, это не смог бы снять никто, кроме тебя.

Я аккуратно беру под локоть Катю, отвожу в сторону и начинаю допрос с пристрастием:

– Катенька, звезда моя! Что ты Фархаду такого сказала?

– Я? – Она отводит глаза и после некоторой паузы скромно отвечает: – Показала грудь...

– И?

– Еще... – Она сглатывает. – Еще я спросила: хочешь такую же?

– А Фархад?

– Кивнул. А потом я сказала, типа, просто сделай вид, что очень сильно хочешь.

– А дальше?

– Дальше я ему рассказала, что в моем подъезде живет татарка с двумя детьми. – Она достает сигарету, и я даю ей прикурить. – Мужа ищет работящего, лучше всего узбека. С одним встречалась, похожим на него, но чего-то у них не заладилось.

– И все?

– Нет, еще объяснила преимущества фиктивного брака, московской регистрации, проживания в двухкомнатной квартире и прочие прелести.

– Сколько тебе на самом деле лет? – Я вздыхаю и отвожу взгляд. – Ты же... я в шоке... Я боюсь тебя, Катенька...

– Я тебе нравлюсь? – Она подмигивает.

– До такой степени, что если бы у меня был номер твоего телефона, я бы его немедленно стер, чтобы, не дай Бог, не позвонить!

– Я не кусаюсь. – Она достает зеркальце и смотрится в него.

– Нет, ты не кусаешься, – отвечаю я, отходя от нее на несколько шагов, – ты заглатываешь сразу.

– И куда ты вчера пропал? – спрашивает Даша, изучая свое отражение в металлическом ведерке для льда. – Я вернулась в лофт, просидела там целый час одна... как дура...

– Так уж и одна? – Я отворачиваюсь, чтобы заказать очередной бокал австралийского «Шираза».

– Ну, периодически подсаживались какие-то особи, не без того. – Она поправляет челку. – В какой-то момент мне даже показалось, что я увидела твою спину. Начала тебе махать, кричать... А потом я тебя потеряла.

– Я сам себя потерял той ночью, – смотрю на ее ярко-красный, свежий маникюр. – Очнулся утром, кажется, еще пьяным. Еле отошел к полудню...

– Ну и зачем ты мне устраивал все эти сцены ревности, глупыш? – Она кладет свою узкую ладонь на стол, видимо, ожидая, что я невыносимо нежно накрою ее своей.

– Я? – благодарно киваю официанту, принесшему бокал. – Ты путаешь. Я устраивал сцены ненависти.

– Почему?

– По многим причинам.

– Ты дуешься на меня за то, что я уехала? – Она придвигает ладонь еще ближе. —Просто я не хотела, чтобы вы с Хижняком подрались.

– Ничего страшного, у нас хорошие гримеры! – «Ты себе так руку растянешь, зайка».

– Послушай, ну я же сразу почти вернулась... Ой, что это? – Она выуживает из тарелки синий лепесток. – Писала тебе всю ночь, а ты... пропал...

– Вынужденно исчез с радаров... У меня, кажется, батарейка села...

– Смотри, и тут такие же! – Она указывает вилкой на вазу. – Это их лепестки у меня в тарелке?

Я пожимаю плечами.

– Какие-то они совсем увядшие, – говорит она так, будто это действительно важно.

Огни свечей на нашем столике отражаются в оконных стеклах.

– Пожалуй, да, – безрадостно отвечаю я.

– Наверное, так задумано, – роняет она не менее дежурное.

Я опять пожимаю плечами. Минут пять молча кушаем . У меня начинает болеть голова. Растворил бы кто аспирина, или меня растворил в ее стакане с водой.