Сергей Минаев - The ТЁЛКИ два года спустя, или Videoты

– Она обещала показать всем своего нового парня. Говорит, он футболист в каком-то клубе первого дивизиона.

– Ух ты, здорово! Я обожаю футбол! – Я прошел в спальню, выдвинул бельевой ящик и молниеносно собрал свое нижнее белье, потом быстро пробрался в ванную и достал еще кое-что из корзины. Ненавижу оставлять у девушек свое белье. Говорят, это портит карму.

– Слушай, а у русской сборной голландский тренер, да? – Хелен наконец вышла из кухни, и теперь мы стояли нос к носу. Она держала в руках чашку кофе, я – рюкзак.

– Ага. Может, он нас научит играть, а? – Свободной рукой я обнял Хелен за талию и прижался губами к ее шее.

– Не сейчас, милый. – Она наигранно отстранилась.

– В смысле? – не понял я.

– Ты опоздаешь на студию, а я – в университет.

– А... ну да. Конечно... – Я нырнул обратно в комнату.

– Ты во сколько сегодня освободишься? Как всегда в пять?

– Думаю, да. – Что еще? Что еще? Бонг! Конечно! Таких там точно нет. Сунул его в рюкзак и пошел в прихожую. Бросил на руку ветровку, влез в кеды. У двери стояли еще одни, черные. Повертел в руках рюкзак. Нет, не влезут.

– Сегодня мы ужинаем с моими родителями, милый, ага?

– В семь, ага? – улыбнулся я. – Но лучше приехать в половине восьмого?

– Точно. – Она подошла ко мне и чмокнула в губы. – Счастливо!

– Пока!

На тумбочке в прихожей остался лежать фотоаппарат. В последнее время я много снимал. Несколько секунд подумав, я стал открывать дверь. Зачем мне фотоаппарат? Надеюсь, фотографировать теперь будут меня. Часто.

Через сорок минут электричка довезла меня в Скипхол. Раза с пятого дозвонился до Антона.

– Алло-о-о-о, – промычала сонная скотина.

– Встреть меня в Москве, через четыре часа в Шереметьево.

– В смысле? – зевнул Антон. – Я чего-то не врубаюсь, а сколько сейчас? Ты куда в такую рань собрался?

– Еще довольно рано для мастеров искусств! – съязвил я. – Я лечу в Москву, врубаешься, придурок?

– Ты?! В Москву?! А... А!!! – дошло наконец до Антона. – Решился все-таки?

– Подумал, как же вы справитесь без меня, бездари!

– Ого!

– Короче, вылетаю через час.

– А можешь мне спейскейк привезти, и семян, там есть лавка в Амстердаме...

– Я не в Амстердаме, это первое. И потом, с каких это пор звезды молодежных ток-шоу стали на посылках у режиссеров второсортных сериалов? Уже было объявлено по радио? Я как всегда что-то пропустил?

– Э! Ты еще не звезда, придурок!

– Все зависит от того, как себя позиционировать!

– В таком случае закажи себе такси или лимузин, зайка!

– Короче, через четыре часа в «Шарике»!

– Цветы, виски, наркотики? Кто должен встречать у трапа? Блондинка или брюнетка? Или обе? – Антон давится смехом.

– Не надо этого московского пафоса. Все-таки я человек европейский, зайка! – растягивая слова, отвечаю я.

– Будет исполнено!

– И вот еще что, – я задумываюсь. – Сделай так, чтобы ни одного интервью по приезде. Не надо всех этих напомаженных геев с камерами и молескинами. Я должен осмотреться, прийти в себя и все такое...

– Узнаю брата Колю! – ржет Антон.

– Чао, сладкий! – смеюсь я в ответ.

Я стоял перед входом в аэропорт и курил свой последний легальный джойнт на этом берегу. Мне позвонил Марко, наш студийный режиссер.

– Ты скоро будешь в студии?

– Через сорок минут, – сверился я со временем вылета в билете.

– Как думаешь, какую заставку сделать для сюжета с рыбаками? Диаграмма с зарплатой? Темпы роста улова?

– Лучше много рыбы на берегу. Груда мертвой рыбы...

– Рыбы? Где же мы ее столько возьмем?

– Не знаю, Марко, где-то можно раздобыть, я думаю. – Начали объявлять посадку. – Я перезвоню, окей?

– Окей, – растерянно ответил Марко.

Я докурил, вытащил из телефона голландскую симкарту и выкинул в урну. Через пятьдесят две минуты я смотрел из иллюминатора на море, порт, бегущие по дорогам автомобили и пытался понять, видно ли отсюда Гаагу? В наушниках играл Radiohead – «Just» , а стюардессы предлагали пассажирам сок и минеральную воду. Погасло табло «Пристегните ремни». Я закрыл глаза и почувствовал, что засыпаю.

«You do it to yourself, you do, that’s what really hurts is, – заходился Том Йорк, – you do it for yourself just you, you and noone else...»

Потом была посадка. Длинная очередь на паспортный контроль, пограничница с усталым лицом, которая посмотрела на отметку с датой вылета, долго соображала, сколько же я отсутствовал, потом подняла на меня глаза, будто хотела выразить соболезнования по поводу какой-то моей утраты, и с размаху влепила штамп о пересечении границы.