Юрий Коротков - Виллиса (Танцующие призраки)

Мать тоже поднялась было, потом села, с вымученной улыбкой оглядела гостей.

— Чаю кому еще?

Юлька вышла на крыльцо, притворила за собой дверь и встала, уперев кулаки в пояс. От калитки размашисто шагал моложавый красивый мужик с густой копной русых волос, держа на отлете букет невесть откуда взявшихся в Руднике гвоздик. Он остановился перед Юлькой.

— Чего надо? — спросила Юлька.

— Чего надо? — улыбнулся он. — На старшую вот пришел посмотреть. Имею право?

— Не имеешь, — отрезала Юлька. — Проваливай к своей бухгалтерше.

— Чо ж ты такая суровая, Юлька? Сколько лет уже…

— Иди, иди. И не ходи сюда больше, все равно ничего не выходишь. Даже если мать разжалобишь — ничего у тебя не получится. Я скоро рядом работать буду, каждый месяц буду приезжать.

— Хоть сегодня пусти, Юлька, — отец беспомощно оглянулся. — Ну, не позорь перед людьми-то…

— Перетерпишь. Мать вытерпела… Иди, говорю! А то полено сейчас возьму — на всю жизнь опозоришься!

Отец горько усмехнулся.

— В кого ж ты уродилась такая… неживая…

Он пошел к калитке. Внезапно обернулся и отчаянно-весело крикнул:

— Как там у вас: браво-о-о! — и метнул цветы в Юльку.

Гвоздики рассыпались по крыльцу, на ступеньках, в грязи…

В маленькой комнате было темно и жарко. Юлька и Зоя сидели на кровати у окна, обнявшись, шептались.

— А я так думаю, — хрипловатым, ломким баском говорила Зоя, — чо если любит, то должен понимать, что ты не такая, как другие, обыкновенные. А если ему одного надо, то нечо по нем плакать, и не нужен он нам такой.

— Не так все просто, Зайчонок, — Юлька задумчиво отвернулась к окну, положив сигарету на край блюдца. — Если бы все было так просто, так логично…

Сестра вытащила сигарету из пачки, прикурила от Юлькиной, привычно затянулась, повертела в пальцах, разглядывая золотой ободок и непонятную надпись.

— Раньше все понимала — что, зачем, почему… А теперь кручусь, кручусь, перед глазами все мелькает, времени нет остановиться, подумать. А впереди роли, гастроли, каждое утро репетиции, каждый вечер спектакли… Понимаешь, Света была — от бога, а я — рабочая лошадь. Мне в сто раз больше пахать надо. Будто вверх по эскалатору, который вниз: чтобы на месте стоять — бежать надо, а чтоб хоть на ступеньку подняться — надо из последних сил нестись. И так всю жизнь… Устала… Устала… — Юлька обернулась. — Ты что это делаешь? — она выхватила сигарету у сестры.

— А чо? Сама-то куришь.

— Я не курю… Я так… иногда… — Юлька погасила обе сигареты. — И ты не смей… Ну, нажаловалась. Кому еще поплакаться, кроме тебя! Сколько там? — она подняла руку сестры с японскими часиками, нажала подсветку. — У-у, давай-ка спать, а то в школу не встанешь.

Крошечный зал ожидания районного аэропорта был переполнен. Люди спали, сидя на скамьях плечом к плечу, на полу на расстеленных тулупах. Молоденький летчик в пижонской голубой форме кокетничал с девушкой, одной на три окошка: «Касса», «Диспетчер», «Почта».

Юлька вторые сутки сидела в райцентре, изнывая от тоски, тесноты, непогоды, бесконечного ожидания, от того, что все в этом мире было не так, не так, не так! Можно было переночевать дома — попутки шли одна за другой, — но это означало встречу с отцом: С первой минуты ясно было, что он давно вернулся домой, ушел только, чтобы не портить праздник. А дома уже все наладилось, и Юлька была там чужой — хоть дорогой, но гостьей. И это самое главное, что она поняла вдруг: она ушла из дома окончательно, безвозвратно, как уходят из прожитого года. Неизвестно, когда это случилось, в какой именно день и час. Она будет помнить и любить мать и сестер, их дом, Рудник с рыжим терриконом над шахтой, будет прилетать из любой дали при первой возможности, но вернуться уже не сможет.

В Японии Юлька случайно оказалась в автобусе рядом с Натальей Сергеевной — больше не было места. Наталья глядела в окно, через час пути вдруг спросила не оборачиваясь:

— Давно дома не была?

Юлька удивленно вскинула глаза: первый раз за все восемь лет педагогиня заговорила о чем-то кроме балета.

— Год почти.

— Я, когда начинала танцевать, три года мать не видела… Полтора часа на самолете. Некогда было… — Наталья Сергеевна помолчала. — Чтобы чего-то добиться, приходится переступать через людей. Сначала через себя. Потом через других. В первую очередь через самых близких и любимых. Поначалу тяжело. Потом ожесточаешься…

— Я так не хочу, — сказала Юлька. Наталья Сергеевна усмехнулась.