Некоторое время она не представляла, что отвечать. Разрывалась между своей потребностью в нем, воспоминанием о его теле, желанием быть с ним и тем неприятным чувством, которое вновь вызвало в ней его письмо. Чувство было таким же, какое она испытала в свой первый день в Бастиде, но тогда ей удалось его подавить. Снова встали все вопросы. А что для Марка значит она по сравнению с тем мирком, который там сложился и в котором, как кажется, он так хорошо устроился и так счастливо живет? Мирок, который показался ей таким чужим, даже отталкивающим, что она не могла представить себе, как бы она могла там жить? Она вдруг осознала единственную трудность, которая стояла между ними. Ни сотни километров, которые их разделяли, ни материальные проблемы, которые они могли бы так или иначе решить, чтобы жить вместе. Все это было ничто по сравнению с главной проблемой. Они жили в совершенно разных мирах, может быть даже несовместимых. И есть ли у этого какое-либо решение?
Она долго думала, прежде чем ответить. Не хотела все испортить, все потерять, если бы написала то, что только что поняла. После отъезда мальчиков она решила выходить как можно чаще, каждый день подолгу гулять. Часами бродила по Парижу, наблюдала за людьми, ела бутерброды, сидя на скамейках в парке. Но потом стало слишком жарко и душно для таких прогулок. Тогда она закрылась у себя, задернула шторы, чтобы хоть как-то сохранить ночную прохладу, и попыталась развеяться всеми доступными способами. Но ни телевизор, который она почти не выключала, ни детективы, которые она наугад накупила во время своих прогулок, не прогоняли мысли, постоянно крутившиеся у нее в голове. Ей было необходимо поговорить с кем-то, с кем-то близким. Она злилась на своего психоаналитика. Почему он не оставил свой номер телефона, чтобы она могла с ним связаться? Она не стала бы злоупотреблять, она уверена. Лолы тоже не было, подруга уехала в горы в Непал, и Клер даже злилась на нее за это, хотя и понимала, как это глупо.
До того как она решилась написать, она получила от него еще одно письмо. Я не дождался твоего ответа, — писал он. — Мне одиноко без тебя среди всей суматохи, которая царит здесь. Но ты не представляешь, насколько ты присутствуешь во мне постоянно. Иногда я даже не могу удержаться и начинаю говорить о тебе с Бланш. А она так внимательно меня слушает, так тепло и доброжелательно. Как и ты, я горю желанием увидеться. Но не смогу приехать до начала учебного года. Может, ты смогла бы? Бастида пустеет постепенно, к концу месяца все разъедутся, Бланш и Клеман вернутся в город раньше меня. Я буду один в первую неделю сентября. Буду доделывать то, что начал, потом закрою дом. Сможешь ли ты приехать в это время?
Было десятое августа. Сентябрь казался Клер еще таким далеким, и она страдала, что Марк так терпелив, так послушен обязательствам, необходимость выполнения которых она не понимала. К тому же, спрашивала она себя, почему именно она должна делать усилия и приезжать к нему? Но все же обдумывала его предложение. Спустя несколько дней ей выходить на работу, и, конечно, невозможно отпрашиваться в самом начале. У мальчиков начинается учебный год, и она должна быть тут. Оставались выходные, если только дети будут у Жерома. Она посмотрела на календарь. Это возможно. Она удивилась, что не чувствует никакого волнения перед такой перспективой. Что-то в ней вдруг насторожилось, возмутилось. Однако она ответила ему, что приедет, и заказала билеты на поезд.
Это был странный август, вспоминает она, следя взглядом за парусником, прочерчивающим себе путь у горизонта. С середины месяца начались грозы, и воздух посвежел. Она вернулась к привычным делам, к работе, с удовольствием встретилась с коллегами. По мере того как шло время, письма от Марка приходили все реже. Он жаловался, что очень занят, что скучает без нее. Писал, что ему ее не хватает, что он ее любит. В одном из писем сообщил, что Бланш серьезно заболела ангиной. Представь себе наше огорчение, — писал он. Это вызвало у нее раздражение. И она представила себе суматоху, обеспокоенные лица, настои трав, лекарства, подносимые любящими руками, и подумала: а если бы я заболела, забеспокоился бы он? Приехал бы подержать за руку? Она отвечала короткими письмами, тоже объясняя это занятостью на работе, что было правдой. Она возвращалась поздно, часто приносила рукописи домой, съедала салат и кусок ветчины, купленные по дороге, в изнеможении усаживалась перед телевизором. 21-го вернулись дети, и это заставило ее вести более нормальную жизнь. Но и более заполненную, от чего она почувствовала себя лучше. Вечером второго сентября она села в поезд, но без энтузиазма, почти заставляя себя. Задавалась вопросом, что она там будет делать. И даже, как ни странно, спрашивала себя, узнает ли его, найдет ли его таким, каким он был в ее воспоминаниях…
Читать дальше