Ха Кхань Линь - Девушка из бара

«…У меня было совсем иное представление о собственном назначении в жизни. Постарайся понять, Кхиет. Рано или поздно ты все поймешь. Когда тебе стукнет двадцать пять, ты начнешь смотреть и на самого себя по-другому, тебе захочется новой, настоящей жизни, тебе захочется, чтобы слова «свобода», «независимость» были не пустым звуком, а обрели ощутимую реальность…»

«На что тогда намекал Винь Ко?» — думал Кхиет. С некоторых пор ему стало казаться, будто друг что-то скрывает…

В автобус врывался горячий воздух. Многолюдный, шумный город словно отступил куда-то за стеклом автобусных окон. «Стало быть, Винь Ко, пройдя сквозь огонь войны, переживая бурю в своей собственной душе, нашел какое-то единственно правильное решение», — думал Кхиет. Он вспомнил, какой взгляд был тогда у Винь Ко. Уверенный и твердый, как никогда. Мимо проезжали рикши с редкими пассажирами, у рикш были темные обветренные лица, по которым струился пот. Он почувствовал запах пудры, румян, терпкий аромат духов смешался с запахом бензина, затем пахнуло смрадом мусорных куч, над которыми гудели полчища жирных мух — их вспугнули ребятишки, повздорившие из-за конфетных коробок.

«Винь Ко очень возмужал, обрел какую-то особую значительность и мудрость, несомненно, он пришел к какому-то выводу, принял твердое, жизненно важное решение. Вовсе не случайно он сам себе нанес это ранение…»

Кхиет вспомнил слова друга: «У меня было совсем иное представление о собственном назначении в жизни… В двадцать пять лет… слова «свобода» и «независимость» должны обрести ощутимую реальность…»

Кхиет чуть было не повторил эти слова вслух. Он потрогал край открытого окна и выглянул наружу. Город остался позади, теперь за окном были горы и море. На далеком горизонте сгустились темные тучи. Кхиета больно резанула мысль: «Так хорошо понимать друг друга и все-таки не доверять друг другу до конца! Какая бессмыслица!» Кхиет устроился поудобнее на своем сиденье. Он старался подавить раздражение против друга: разве он может упрекнуть Винь Ко в чем-либо? Это он, Кхиет, запутался в своих умозаключениях и оторвался от реальной действительности. Ведь Винь Ко откровенно рассказал ему, при каких обстоятельствах был ранен. Так за что же он сердится на него? Разве любой из нас не имеет права на переоценку ценностей? Особенно такой человек, как Винь Ко. Человек, отличающийся твердой волей и самостоятельностью мышления.

Темное море придвинулось совсем близко, на северо-западе громоздились горы. Ветви деревьев переплелись друг с другом, как прожилки на мраморе. Все кругом приобрело расплывчатые неясные очертания.

Кхиет подумал о своем дяде, который жил в Дананге, днем он работал электриком, а на ночь нанимался портовым грузчиком, чтобы хоть немного подработать. Кхиет вспомнил, как дядя и его жена с горькой усмешкой успокаивали его: «Не переживай из-за нас! Не мы одни так! Очень многие служащие днем работают в своих конторах, а ночью становятся рикшами. Так что о таких, как твой дядя, и говорить не приходится. Без дополнительного приработка в наше время не проживешь!»

На трудовой люд Дананга словно обрушилась свирепая буря. Никто не мог устроить свою жизнь так, как ему хотелось. На том месте, где еще вчера стояла лавчонка с прохладительными напитками, в которой хозяйничала молодая девушка или старушка, сегодня высились горы бочек и ящиков, набитых всякой всячиной, привезенной из заморских стран. Там, где вчера прогуливались влюбленные молодые пары, сегодня вдруг появлялись заграждения из колючей проволоки — еще одна запретная зона. Жизненное пространство в городе с каждым днем сужалось, зато на улицах все чаще мелькали мундиры жандармов и полицейских. С неприступными, каменными лицами они прохаживались вдоль набережной, готовые в любую минуту поднести к губам свисток или выхватить из кобуры револьвер. Часть из них получили подготовку в Америке, часть во Вьетнаме. То и дело проводились кампании: местных жителей выселяли из домов, отбирали у них землю, на предприятиях шли массовые увольнения рабочих. Одновременно велось строительство каких-то новых объектов. В порт постоянно прибывали корабли с военными грузами. Стоило только разнестись слуху о том, что тот или иной американский объект нуждается в рабочей силе, как у его ворот тут же собиралась толпа. Вначале появлялись лица, печатавшие на машинке заявления о приеме на работу, затем те, кто нуждался в их услугах. Иногда и тех и других было одинаковое количество, иногда преобладала вторая категория. Подашь заявление на полминуты позже другого — не попадешь в список принятых на работу. Дядя Кхиета как-то сказал: «Голод задушит нас всех, если мы не подавим в себе самолюбия, вернее говоря, чувства национального достоинства».