Норман Льюис - Бегство от мрачного экватора. Голоса старого моря

— Она ничего не имеет против, — сказал Пухольс. — Крабы полезны для здоровья, так я ей и объяснил. Она сразу же смекнула, в чем тут соль. Эти иностранные дамочки — народ сообразительный.

Потихоньку Фароль стал привыкать к иностранцам, уважать чужие обычаи и не обращать внимания на то, что чужеземцы сплошь и рядом преступают неписаные законы деревни. Полиция отозвала соглядатаев с портновскими метрами в кармане, а всему личному составу гражданской гвардии было приказано отворачиваться при виде женщины с глубоким декольте или в короткой юбке. Вскоре сложилась ситуация, при которой для иностранцев существовали одни законы, а для испанцев — другие, подобно тому как в других странах есть разные законы для богатых и бедных. Объяснялись, главным образом, жестами: улыбались, хмурились — и оставались друг для друга загадкой. Ни одна из сторон не стремилась к сближению, и всех это устраивало.

Муга неуклонно расширял границы своих владений.

Он далеко шагнул: за бесценок купил поистине бесценный участок — двенадцать тысяч квадратных метров земли между гостиницей и морем. Когда-то здесь стоял пробковый заводик, но звезда его владельцев давно закатилась, он развалился, а на его руинах нашли себе пристанище бесчисленные кошки, деревенские же приспособили этот пустырь под свалку. Кому принадлежит эта земля, в Фароле не имели ни малейшего понятия, но Муга разыскал законных владельцев: оказалось, что в Фигерасе живут брат с сестрой — старики, уехавшие из Фароля лет пятьдесят назад. Они и понятия не имели, что являются землевладельцами. Люди они были простые, считать умели только до ста, и сумма в 50 000 песет, предложенная Мугой, им ничего не говорила. Пришлось Муге ломать голову, как материализовать абстрактную цифру, и в конце концов он додумался: снял со счета 50 000 — все новенькими банкнотами по 25 песет — и в несколько слоев выложил ими пол небольшой комнатки, в которой жили старики. Предложение тут же было принято, пригнали бульдозеры, расчистили захламленный пустырь, представили на рассмотрение планы строительства отеля с бассейном и торговым центром. Вопрос должен был решиться в течение месяца.

Теперь под пятой Муги оказалось две трети Фароля, от него зависела жизнь девяти десятых его жителей, и лишь одна досадная неудача постигла его: так и не удалось купить и снести уродливый сарай Кабесаса, который тот называл своим домом. Это нелепое строение, похожее на армейскую казарму, бельмом на глазу выделялось среди чистеньких гостиничных домиков. Хуже того, Кабесас совсем выжил из ума и пустил к себе цыган с медведем; они пытались давать представления у него во дворе, но туристов не привлекло искусство дрессировки животных, и они за милю обходили дом Кабесаса; цыгане не сдавались и до поздней ночи горланили песни, мешая гостям спать.

К величайшему удивлению Муги, его прошение отклонили. Оказывается, в прибрежных районах возводить здания повышенной этажности разрешено лишь в том случае, если они не закрывают вид на море из близлежащих жилых построек; в противном же случае для получения разрешения на постройку необходимо согласие всех заинтересованных лиц, какового согласия ими дано не было. Еще больше удивился Муга, когда узнал, что заинтересованным лицом, не давшим согласия, был выживший из ума Кабесас, а жилой постройкой — его дом.

В конце августа по деревне разнеслась ошеломляющая весть: вернулась Митци! Она была одна и остановилась в гостинице. Дня через два я встретил ее у моря: в золотых сандалиях и белом платье она задумчиво бродила по берегу. На нее были устремлены десятки глаз, а кучка молодых рыбаков, у которых теперь времени было хоть отбавляй, тащилась следом, держась на расстоянии. О Митци уже слагались легенды — поговаривали, например, что Муга собирается съездить в Рено, оформить развод со своей женой и жениться на Митци. Но алькальд сказал, что это чушь. Он подошел к ней на улице, поздоровался и спросил, где Клаус.

Она так посмотрела на него, что ему стало не по себе.

Митци из тех людей, сказал алькальд, у которых что на уме, то и на языке. Регистратор в гостинице задал ей тот же вопрос и получил исчерпывающий ответ:

«Не думаю, что мы его когда-нибудь увидим». Разговор с нею произвел на алькальда странное впечатление. В глазах у нее было что-то, не поддающееся описанию. Она околдовала его, порчу навела. Ей велели зайти в полицию, и она рассказала, что в Германии Клаус нашелся, они побыли вместе несколько дней, а потом пути их разошлись.