Норман Льюис - Бегство от мрачного экватора. Голоса старого моря

Он обследовал ноги парня и торжественно объявил, что никаких ожогов не обнаружено; толпа радостно зааплодировала. Доктору приходилось торопиться: второй парень уже бежал по костру, а шесть других выстроились в очередь; они широко улыбались и весело махали своим друзьям.

Пострадавших не было; все ребята благополучно прошли очищение огнем; началось комедийное действо — гостя, будто поросенка, брали на плечи и проносили над огнем. Желающих покататься было хоть отбавляй. Предложили и дону Альберто, по тот отказался, сказав, что стар для подобных забав.

Праздник кончился без четверти двенадцать-костер залили, мы вернулись в гостиницу. В ночь на Иванов день здесь гостям подавалось особое кушание; те знали, что их ждет, и, как правило, целый день портились. Нас, как почетных гостей, пригласили на кухню посмотреть на приготовление ритуального блюда, и мы увидели, как в особом котле клокочет какое-то варево. Люди мы были воспитанные, и, уважая обычай, съели по полной миске похлебки, изготовленной бог знает из чего.

Последовавшая за этим бутыль вина прибавила нам сил и бодрости. Дон Альберто воспрянул духом и сказал, что самого главного участники ритуала ему так и не открыли. Ведь это знамение времени, что молодые люди боятся признаться в том, что верят хоть во что-нибудь. Нет, они не безбожники, но они стесняются, опасаясь насмешек. А я что думаю по этому поводу?

А я вот что думал по этому поводу. В своей брошюрке алькальд ссылается на Мариано Инигуэраса.

Сей ученый-этнограф утверждает, что один лишь вид человека, идущего по огню, должен вызывать священный трепет, благочестивые чувства, пробуждать в глубинах подсознания память предков. Я ничего подобного не испытал. С другой стороны, мало знать, как правильно переставлять ноги, здесь еще присутствует феномен самовнушения, и если бы мы с доном Альберто последовали за участниками ритуала и сделали хотя бы одни шаг по огню, то мы встретили бы Иванов день в тудельской лечебнице.

С этим дон Альберто согласился.

— Лично я доволен, — сказал он. — Поездка в Сан-Педро пошла мне на пользу. Дух мой окреп.

Он откинулся на спинку жесткой скамьи. В похожей на пещеру комнате, освещенной единственной лампочкой, дрожали тени, со всех сторон раздавались приглушенные голоса людей, с удовольствием вспоминавших удачно прошедший праздник. Глаза у дона Альберто слипались.

— Впечатляющее зрелище, — сказал он. — Я чувствую, что вновь обрел надежду.

Через секунду он уже спал.

— Нет, сударь, отвернитесь, нечего вам сюда смотреть. И не принюхивайтесь, дышите-ка лучше через рот. Мало ли из чего готовят обед, вам это знать не обязательно. Петух тоже спрашивал, с чем суп варят, вот в горшок и попал.

Было начало августа. Лишь вчера Кармела вернулась из Барселоны, а сегодня уже успела сбегать в лавку и принялась стряпать мне обед. Как и всегда, появилась она неожиданно, словно джинн из бутылки, — раздалось знакомое шарканье альпаргат, и комната наполнилась запахом дешевого мыла. Как и всегда, она окинула мое жилище критическим взглядом и, обнаружив везде беспорядок, пришла в негодование и долго еще ворчала. В комнату через узкую щелочку в дверях попыталась прошмыгнуть кошка, но Кармела, не глядя, метким пинком вышвырнула ее на улицу. Затем она схватилась за метлу. Как мне сказали, для поездки в Барселону Муга подарил ей темно-зеленую блузку, юбку, сумочку и пару кожаных туфель, но сегодня она была в своем затрапезном платье, топорщившемся на груди — очевидно, по пути ей удалось чем-то поживиться.

Она, как рассказала мне Бабка, не поддалась на уговоры Муги переехать в старую хижину лесорубов, которую тот собирался отремонтировать за свой счет, и самовольно поселилась в заброшенном лодочном сарае, прилепившемся у основания невысокой скалы; сарай находился в нескольких ярдах от нового пляжа, и Муга имел на него свои виды. Упрямство Кармелы привело его в ярость, но она дала понять, что выгнать ее отсюда никому не удастся, а когда гражданская гвардия, прослышав про недовольство Муги, предложила вышвырнуть Кармелу вон, тот сказал, что предпочитает сам уладить это дело.

Кармела отставила в сторону метлу, недовольно поцокала языком, побрызгала пол водой и, встав на колени, взялась за щетку.

— Как поживает Роза? — спросил я.

Как правило, Кармела пропускала мимо ушей два вопроса из трех, считая их недостойными ответа. Она разогнулась и посмотрела на меня; на лице ее мелькнула знакомая недоверчивая ухмылка — вам-то какое дело? — но затем ответила: