Норман Льюис - Бегство от мрачного экватора. Голоса старого моря

Изоляция — враг прогресса, в этом Муга был уверен. Отсюда и косность, и страх, и настороженность в отношениях с чужаками. Шесть дней в педелю Фароль был отрезан от внешнего мира; по воскресеньям сюда ходил автобус, но единственным его пассажиром был дон Игнасио, который утром выезжал на раскоп в Ампурнас, а вечером, весьма довольный, возвращался назад, готовый приступить к своим обязанностям деревенского священника. Муга переговорил с кем следует, и в Фаролъ из Фигераса пустили ежедневный автобус, но через неделю водителю эта затея разонравилась. Он пошел к Муге. Какого черта зря гонять машину — ведь пассажиров-то не находится?

Только сейчас до Муги дошло, что деревенским автобус был ни к чему. Не потому они никуда не ездят, что не на чем, а потому, что незачем. Оказалось, что половина населения Фароля и Сорта никогда не покидала пределов родной деревни, разве что выбиралась погулять на морском берегу. Лишь один из десяти остальных добирался до Фигераса, и то исключительно для того, чтобы обратиться к врачу по поводу какой-нибудь болезни, лечение которой было вне крайне ограниченных возможностей доктора Обольстита. В Фароле считалось, что стоит только выехать за околицу, как тут же попадешь во власть темных сил, и, чем ближе к Фигерасу, тем тяжелее их гнет. Фигерас казался рыбакам огромным суматошным городом, гнездом разврата. Те, кому приходилось бывать там по делам, вернувшись домой, совершали очистительное омовение, а те, кому перевалило за сорок и потому запрещалось мыться, махнув рукой на свои недуги, наотрез отказывались покидать родную деревню.

В Фигсрасе круглый год работали аттракционы пневматический тир, качели, карусели. Муга пустил по деревне печатные афишки, живописующие все эти удовольствия. Он предлагал за свой счет свозить в город детей. Муга нанял автобус, роздал детишкам подарки: пакетик жевательной резинки, мячик, бумажный колпак, воздушный шарик; заплатил за качели, карусели, за тир, где никто не попал в цель; каждому был куплен пряник и паяц. Дети не устояли перед соблазном, и Муга остался доволен. За детьми — будущее, а будущее, повторял Муга, мы творим сами.

Родители, поехавшие с детьми, искушению не поддались; плотной кучкой сгрудились они в углу ярмарочной площади, держась за карманы, готовые дать достойный отпор любым жуликам. Дети же вовсю предавались радостям большого мира, и было ясно, что они уже никогда не станут прежними.

Жизнь Сорта и Фароля менялась прямо на глазах, но, как заявил дон Альберто, ничего необычного в этом не было — вся Испания становилась неузнаваемой. Сеть коммуникаций сглаживает различия, местные обычаи умирают; а за годы войны было построено столько дорог, что даже самые захолустные уголки, до которых не доходили никакие поветрия, оказались связанными со всей страной. Дороги, радио и телефон означали конец старой Испании; в последнее время в страну зачастили туристы, а испанцы всегда ревностно следили за европейской модой и стремились перещеголять иноземцев. Тому, кто хочет видеть Испанию такой, какой она была когда-то, сказал дон Альберто, нельзя терять ни минуты.

Только что в журнале Испанского этнографического общества, членом которого состоял, он прочел отчет, весьма безрадостный; в нем сообщалось, что за последние сорок лет в Испании исчезла почти половина народных праздников — кое-какие были запрещены правительством как пережитки язычества, несовместимые с идеалами христианства, но большинство праздников тихо угасло само по себе — народ потерял к ним всякий интерес.

Вот эти-то сведения и навели дона Альберто на мысль предложить мне отправиться с ним в Сан-Педро-Манрике, провинция Сориа; он списался с тамошним алькальдом и выяснил, что в этом городке до сих пор сохранился один из интереснейших народных обычаев — огненные танцы, а точнее, хождение по горячим угольям; представление устраивается 23 июня, в канун Иванова дня. Дои Альберто считал, что этот праздник доживает последние годы, а восходит он, по мнению этнографов, к кельтско-иберийской эпохе.

Не следовало упускать такую редкую возможность.

Доп Альберто предупредил меня, что добраться туда будет зверски трудно. Так оно и оказалось. Встретившись на пересечении шоссе и проселка, мы стали поджидать такси на Фигерас. По дону Альберто было заметно, что путь нам предстоит нелегкий — поверх кубинской рубашки со множеством кармашков он напялил на себя потертую замшевую куртку; бриджи, чтобы в них не залезала всякая ползучая тварь, были ниже колен перехвачены тесемочкой; на ноги он натянул мягкие сапожки; голову защищала шляпа из экипировки первопроходца — по краю полей шли этакие перильца, к которым при случае можно было прикрепить накомарник.