Норман Льюис - Бегство от мрачного экватора. Голоса старого моря

Муга уступил; еще ему хотелось по обочинам разбить газоны и посадить там маргаритки; растение это замечательно тем, что не требует никакого ухода, растет само по себе, очень быстро пускает побеги, покрывая всю землю, и обильно цветет жесткими, будто вырезанными из жести цветками.

Маргаритки не прошли. Рыбаки стояли на своем — никаких деревьев, никаких клумб, никаких скамеек.

Особенно упорно Муга отстаивал необходимость освещения дороги — дюжину самых обыкновенных лампочек, и рыбаки после долгих препирательств уступили ему. «Ладно, — сказал дои Альберто, — посмотрим. И у меня в суде есть знакомые. И я могу переговорить с кем надо, когда будет нужно».

На следующий день, не дожидаясь санкции властей, принялись за благоустройство берега. Откуда-то приехала строительная бригада; они быстренько выкорчевали олеандры и стали расчищать пляж. Сруби ли старые вешала, на которых вялилась рыба. Поднялся шум; извините, сказали рабочие, ошибочка вышла. Трактор пару раз прошелся бороной по тому месту, где обитали береговые крабы; на следующий день добрались и до крыс — на рассвете на берегу появился охотник с ружьем двадцать второго калибра.

Он успел подстрелить пару крыс, на большее его не хватило: из ближайшего дома вышел рыбак и велел ему убираться. Охотник пришел в бешенство.

— Всем известно, — сказал он, — что крысы — вредные животные. Они разносят чуму.

— Вот когда кто-нибудь подхватит чуму, тогда мы с ними и разберемся, — сказали ему, — А пока не сметь без нужды убивать животных.

Алькальд рассказал мне, что к нему заходил Муга спрашивал, нельзя ли что-нибудь сделать с кабачком. «В каком смысле?» — поинтересовался Алькальд.

Дело в том, объяснил ему Муга, что кабачок в его нынешнем виде — зрелище малопривлекательное и совсем не романтическое. Будет наплыв туристов из Франции, и, насколько ему известно, они ожидают от Испании большего, чем смогут здесь увидеть. В их представлении тут все пляшут и поют. Муга опасался, что Фароль их явно разочарует.

У алькальда оказался один знакомый старичок в Сорте, который умел играть на дудке, извлекая из нее пять нот. Лично его, сказал алькальд, игра старичка нисколько не впечатляет, тем паче что смотреть на музыканта радости мало — глаза у него вечно гноятся.

Однако Муга имел в виду не столько примитивную дудку, сколько гитару, но алькальд отсоветовал ему распространять в Фароле гитарную музыку, зная по своему опыту, что деревенские ее терпеть не могут.

— Туристы приезжают в Испанию послушать музыку — сказал Муга. — А любим мы ее или нет — их это не волнует. Деревушка расположена — лучше не придумаешь. Нельзя ли в крайнем случае поставить здесь радиолу?

Алькальд пытался сдерживать его прыть.

Я стараюсь шагать в ногу со временем, — сказал он Муге. — Но клиентов терять не хочу.

Тут Муге попался на глаза прислуживавший в кабачке мальчик, который в это время глупо хихикал, рассматривая картинки в журнале. Он доводился алькальду племянником, и тот считал своим долгом пристроить его. «Этот парнишка, ваш подручный, мне не очень-то нравится», — сказал ему Муга.

— Вреда от него никакого, — возразил алькальд. — Зачем его выгонять?

— Вы ему скажите, чтобы попусту не скалил зубы, не дышал на стаканы, когда их вытирает, не присаживался за столик к посетителям и не наливал себе вина, да поменьше бы портил воздух.

— Обязательно скажу, — пообещал алькальд.

— А что это у вас за русалка? — спросил Муга, махнув сигаркой в сторону дюгоня.

— Прежний хозяин кабачка купил ее в Барселоне на распродаже после закрытия выставки, — объяснил алькальд. — Редчайшая вещица. У нее все, как у настоящей женщины. Полиция приказала прикрыть ее фартучком, но, если желаете, можете взглянуть.

— Большего уродства в жизни своей не видал, — сказал Муга. — Смотреть противно. Лично меня дрожь пробирает; думаю, что и всем прочим она придется не по вкусу.

— Дело привычки, — сказал алькальд. — Говорят, что по се глазам можно предсказывать погоду.

— Она напугает до смерти любого иностранца, который зайдет сюда. Не хотите убрать — так прикройте чем-нибудь, занавеской задерните, что ли.

— У нас в деревне не любят перемен. Кабачка без русалки здесь не представляют. Для моих посетителей она почти что человек.

— И последний вопрос, — сказал Муга. — Вы не продаете заведение?

— Нет.

— Даже если я дам вам в два-три раза больше, чем оно стоит?

— Смысла нет, — сказал ему алькальд. — Подумайте сами. Что мне делать с этими деньгами? Придется куда-то ехать и покупать другой кабачок. Разве не так? Меня здесь все вполне устраивает, зачем же куда-то ехать?