Норман Льюис - Бегство от мрачного экватора. Голоса старого моря

Дон Альберто намекнул — хотя и не хотел, чтобы все об этом знали, — что собирается пригласить оркестр для достойной встречи спасителя округи, и, когда тот выйдет из автомобиля, оркестр грянет «Встречный марш» — во всех странах он звучит одинаково.

В году было две больших путины. Первая (и самая важная) — весной, когда шла сардина; обычно это случалось в марте; если улов был богатым, сразу же игрались свадьбы — этого события жених с невестой ждали по нескольку лет. Венчание происходило в церкви: новобрачный из суеверия боялся даже близко подходить к ней, и случались недоразумения. Накачавшись бренди, рыбак шатался, ноги у него заплетались; с одной стороны его поддерживала будущая теща, с другой — невеста; кортеж следовал до церковных дверей, раздавались напутственные выкрики, после чего мужская половина поворачивала назад, а в церковь проходили лишь несколько бесстрашных старух.

Рыбак представал перед алтарем в смятенных чувствах, и дон Игнасио это очень хорошо понимал — церемония проходила быстро, слова он выбирал ласковые и был достаточно деликатен, чтобы не настаивать на мессе перед тем, как перейти непосредственно к венчанию — в Сорте же это было обязательно. Про тамошнего священника говорили, что он прогонял пары, если их ответы приходились ему не по нраву, а однажды обвинил жениха в том, что тот тихонько бормочет заклятья против колдовских чар. Дон Игнасио, обвенчав молодых, тут же спешил спровадить их, даже не пожимая жениху руку: ему нужно было побыстрее отвернуться, чтобы не видеть, как жених, выходя из церкви, по обычаю, плюет по ветру. Как правило, молодые возвращались в дом тещи, где в большинстве случаев и продолжали жить. В Фароле почти все дети рождались под знаком Стрельца, в декабре — причиной тому был мартовский золотой дождь, который приносила сардина.

Вот уже несколько лет подряд первой путины не было, что уменьшило годовой доход деревни приблизительно на треть. Вторая путина, когда зашел тунец, особого дохода также не принесла, и было лишь две свадьбы, однако оставалась еще надежда хоть как-то свести концы с концами: в будущем году предстояла так называемая «малая путина» — осенний лов сардины, косяки которой прибывают как по расписанию.

Первые косяки зашли 16 сентября, когда луна была в первой четверти: в это время — почему, никто не знал — рыба ловилась плохо. Всего деревенские продали 51 ящик по 69 песет — цена невероятно низкая; в это время сардина обычно шла по 250 песет за ящик. Рыбаки подозревали, что их обвели вокруг пальца мелкие розничные перекупщики — их в этих благоприятных условиях развелось что мух, — они-то и сбили цену. К слову сказать, в деревне не нашлось ни одного человека, достаточно знакомого с арифметикой, чтобы быстро подсчитать причитающуюся со сделки сумму — пришлось звать меня.

После этого сардина ловилась лишь в небольшом количестве. Мы с Хуаном вышли в море, проловили всю ночь и поймали меньше ящика. Сбыть такой незначительный и нерегулярный улов было некуда, и рыбу ели сами или обменивали на овощи. В Фароле свежую сардину готовили несколько необычным способом. Ее солили, выдерживали четыре дня в прохладном месте, после чего жарили на рашпере.

В Сорте в это время делали вино. Гроздья всегда срезались 20 сентября, на следующий день давили сок, и дон Альберто пригласил меня принять участие в ритуале. Для этой цели была отведена комната в крестьянском доме, где стоял огромный чан. На дно чана слоем почти в два фута бросали гроздья, женщин выгоняли на улицу; строем входили мужчины, скидывали свои альпаргаты на веревочной подошве, засучивали штаны и принимались топтать виноград. Ни о какой гигиене не было и речи. Пышные красновато-фиолетовые гроздья римского, как утверждал дон Альберто, происхождения, брошенные в чаи, были покрыты толстым слоем пыли, на многих черенках остались листья, а зловонный дух от разбросанных по полу сандалий перешибал все ароматы.

Тем временем на улице два человека, наряженные в черно-белые лоскутные рубахи, вооруженные короткими палками, растолкав женщин, начали тузить друг друга, издавая при этом нечленораздельные вопли; третий, в похожем одеянии, играл на дудочке. Это был народный обычай, возрожденный доном Альберто; деревенские нашли этот обычай дурацким. Дон Альберто сказал, что артрит мешает ему принять участие в общей работе, и, восседая на своем древнем двухтактном мотоцикле «Левис», похожем на затаившегося кузнечика-богомола, ограничился лишь присутствием.