Избранные произведения писателей Дальнего Востока

До неожиданного разговора с Токхо и она собиралась вечером в церковь, но потом раздумала, и ей захотелось побыть одной и помечтать о будущем. Поэтому она добровольно вызвалась домовничать вместо старухи, хотя мать Окчоми и звала ее с собой.

Всякий раз, когда Сонби думала о школе, ей прежде всего представлялось, как она научится вышивать. Мечты ее не шли дальше того, что она наблюдала. Наверно, и ей, подобно Окчоми, придется пудриться, мазаться, красить губы и одеваться по-европейски; даже с мужчинами ходить без стеснения вместе, есть то же, что и она, учиться тому же... При мысли об этом она испытывала смущение, неловкость, но и какую-то радость. И все это кружилось в ее голове под аккомпанемент лопающихся коробочек.

Тихонько отворилась дверь. В спину Сонби пахнуло холодом. Она испуганно встрепенулась. «Кто это?» — крикнула она и оглянулась: перед ней стоял Токхо. Краска залила лицо Сонби, выдавая ее смущение.

— Испугалась?

Токхо стряхнул снег, сел на теплый пол и погладил бороду.

— Не на что там смотреть! И чего всякого сброду набралось! Не праздник, а тоска, да и только!

Сонби, подхватив свою работу, встала.

— Ну чего... чего... поднялась?

— Пойду трепать в другую комнату.

— Чего там, работай здесь... Не уходи, мне надо тебе кое-что сказать.

Сонби поставила станок и села.

«Может быть, об учебе в городе спросить хочет?» — подумала она.

— Да брось ты цепляться за этот станок! Иди-ка сюда, ну?

Но Сонби казалось, что если она оторвется от станка, то потеряет равновесие. Потому и не выпускала его из рук. Токхо придвинулся.

— Ты в самом деле хочешь учиться?

Сонби стало как-то не по себе, она не могла собраться с мыслями и молчала.

— Ну, что не отвечаешь, детка? Когда старшие спрашивают, отвечать надо сразу.... — Он захихикал.

Сонби через силу улыбнулась и опустила голову. Сердце ее испуганно заколотилось.

— Так не поедешь, что ли?

Токхо понемногу, будто невзначай, подвигался ближе.

— Буду учиться... — прошептала Сонби, не отводя глаз от станка. Она хотела добавить «отец», но слово, которое она целый день повторяла, замерло на устах, едва она глянула на Токхо. Тот усмехнулся.

Щеки ее, наполовину скрытые станком, пылали. Токхо совсем распалился. Он придвинулся к ней вплотную и как-то судорожно схватил за руки, а когда она попыталась встать, торопливо сказал:

— Сиди спокойно! Тебя будто за веревочку дергают!

Руки его так и горели. В лицо Сонби пахнуло сильным запахом здорового мужчины, смешанным с легким запахом вина. Она совсем растерялась, задрожала. Слезы подступили к глазам.

— Пустите!

Но желтая, будто старая тыква, жирная щека Токхо уже прильнула к ее щеке.

— Будешь послушной, не только учиться отпущу, а все, что ни пожелаешь, все исполню!

Сонби отвернула лицо.

— Отец, перестаньте!

— Хо-хо-хо-хо... Отец! Отец! Милая ты моя, коли зовешь отцом, чего же боишься? Ах, какая же ты... — бормотал он, крепко обнимая дрожавшую девушку.

Он был чуть-чуть под хмельком, но ей казалось, что он совсем пьяный.

— Отец, вы же пьяны!

— А? Да, пьян! От тебя пьян!

Тяжело дыша, Токхо все крепче и крепче прижимал к себе Сонби, а она, извиваясь, вырывалась из его объятий, отталкивала его руками, упиралась ногами... Он отшвырнул ногой станок, обхватил и опрокинул ее навзничь.

— Отец, отец, я ошиблась, как я ошиблась! — рыдая, твердила она.

И вдруг, отчаявшись, изо всех сил оттолкнула Токхо.

— Не утихнешь ты? Не сделаешь, как я хочу, убирайся отсюда, сейчас убирайся! — орал Токхо, свирепо выкатывая налитые кровью глаза. Казалось, он готов был убить ее.

И это Токхо, которому еще днем она так верила, в ком искала опору! Надеялась, что он заменит ей покойных отца и мать, поможет в будущем. Не прошло и часу, а он превратился в дикого зверя. Даже в страшном сне она его не видела таким! С отвращением Сонби закрыла глаза. Тихо доносился церковный звон...

Вернувшись поздно вечером, Синчхоль тихонько открыл дверь и вошел в дом. За дверью своей комнаты он услыхал шепот и остановился.

— А что... у Синчхоля, видно, есть возлюбленная? — донесся до него голос Окчоми.

— Ну что вы, возлюбленная у такого ребенка! — отвечала мачеха, словно бы оправдываясь в чем-то.

Кашлянул отец. Украдкой заглянув на женскую половину, Синчхоль снял ботинки и распахнул дверь своей комнаты. Дамы изумленно раскрыли глаза. Синчхоль вдруг обнаружил, что Окчоми похожа на его мачеху.

— О, как вы бесшумно подкрадываетесь!