Избранные произведения писателей Дальнего Востока

— Решил дать взаймы — пусть дает, если у него есть деньги! Скажите какой богач нашелся!

— Слышишь? Это в твой огород камешек, — толкнув мужа в бок, прыснула Сюлань.

Над горизонтом всплыло багровое солнце. В этот утренний час в деревне было безлюдно, лишь с поля едва слышно доносилось мычание коров.

Лаодин не пошел в поле. Всю ночь он ворочался с боку на бок и думал о покупке земли. А как только рассвело, отправился к Ван Лаосаню.

До освобождения Ван Лаосань служил приказчиком у помещика. Он постоянно болтался по деревне и слыл «деловым человеком». Последнее время односельчане его как-то не замечали. Но он умел подлаживаться к людям: старикам и старухам гадал по древним гадательным книгам, а перед активистами лез из кожи вон, чтобы показать себя передовым человеком. Раньше, попадись ему навстречу Сун Лаодин, он и не взглянул бы в его сторону, теперь же, когда крестьяне пошли за его сыном Дуншанем, Ван Лаосань, встречаясь со стариком, всячески стремился подчеркнуть свое особое к нему расположение. Когда же Сун Лаодин, решив купить землю, обратился к нему за советом, Ван Лаосань челноком засновал по деревне.

Едва только Сун Лаодин переступил порог его дома, Ван Лаосань выбежал ему навстречу.

— А! Старший брат! — залебезил он перед гостем. — Еще вчера я собирался к тебе зайти. Дело-то с Чжан Шуанем на мази!

— А говорят, он не собирается продавать, — пробормотал Лаодин.

— Не продаст сегодня, продаст завтра. Уж я постараюсь. Чжан Шуань хотел еще занять денег, но я сказал ему: «Брось дурить! Раз задумал продавать — продавай! Нельзя быть таким нерешительным! Ну хорошо, еще влезешь в долг — ведь все равно отдавать придется!» — И Ван Лаосань зашептал на ухо Лаодину: — Слово даю, земля будет твоей. Стоит она недорого, и на будущий год, после первого же урожая, ты возместишь половину своих расходов.

Лаодину противно было смотреть на воровато бегающие глаза Ван Лаосаня, и он ответил:

— Не могу же я в самом деле заставить Чжан Шуаня продать землю.

— Послушай, брат! — воскликнул Ван Лаосань, похлопывая Лаодина по плечу. — Нечасто выпадают такие случаи, так что ты не зевай! Сейчас у тебя почти двенадцать му, прикупишь еще с десяток — сможешь нанять работника! Хватит! Потрудился ты на своем веку, теперь и отдохнуть можно, — он угодливо хихикнул.

Лаодин слушал Ван Лаосаня молча, опустив глаза. В голове у него гудело. «Неужели я стану нанимать работников? — думал он. — Ведь я сам восемнадцать лет пробатрачил!»

Выйдя на улицу, Лаодин вспомнил, как в свое время тот же Ван Лаосань старался изо всех сил угодить помещику, скупая для него землю. Вспомнил он также о том, как сам гнул спину на помещика. Во время уборки хозяйские надсмотрщики не спускали глаз с батраков, а работать надо было от зари до зари. Ван Лаосань стоял тут же, обмахиваясь веером... Сун Лаодин плюнул со злости:

— И родился же такой на свет! Как только его земля носит!

Лаодин шел медленно вдоль деревни и в конце концов пришел в поле. Прямо перед ним рядами высились скирды соломы. Он огляделся и подумал: «Мне бы прикупить эти несколько му земли, а на будущий год посмотрим, у кого скирды будут больше». И он представил себе скирды, которые непрестанно растут, множество людей, работающих в поле... На поле Чжан Шуаня наоборот — скирды становятся все меньше и меньше... Тут Лаодин вспомнил, что у Чжан. Шуаня полон дом детей. Вот они бегут к отцу, эти худые, изможденные дети... Он резко повернулся и пошел домой.

Сюлань со свекровью пекли на кухне лепешки и оживленно беседовали. Лаодин услышал, как сноха сказала:

— У нашего отца замашки старые...

— Да разве он не о вас заботится! — возмутилась старуха. — Ведь он одной ногой уже в могиле. Как же ему не беспокоиться о вас?

— А нам не надо, чтобы о нас беспокоились, — засмеялась Сюлань. — Сейчас мы в бригаде взаимопомощи, а на следующий год вступим в кооператив, если его организуют, и будем обрабатывать землю машинами. Тогда нам не придется думать о куске хлеба.

У Лаодина при этих словах даже усы торчком встали от гнева. Он думал, только сын у него неслух, а оказалось, и сноха не лучше.

Когда за обедом Сюлань принесла еду, Лаодин сделал вид, что не замечает ее.

— Ешь, отец, а то все остынет! — сказала ему Сюлань.

Лаодин притворился, будто не слышит, а немного погодя сказал жене:

— Не буду я обедать! Пойду на рынок, там поем мяса!

Он схватил со стола несколько лепешек и, задыхаясь от гнева, крикнул: