Избранные произведения писателей Дальнего Востока

В столовой вместе с директором собралось человек двадцать — в большинстве своем пожилые служащие. Все сидели молча и неподвижно, словно каменные будды; никто даже не притрагивался к еде. Молодая официантка с полотенцем в руке стояла возле короткой занавески у входа на кухню, с таким видом, будто ее только что жестоко разругали.

— Господин директор, — сказал я, усаживаясь напротив своего начальника. — Я все сделал, что надо... Стало быть, капитуляция?..

— Похоже, да, — с неожиданной прямотой и решимостью подтвердил он. — Только что по радио говорил император. Наш репродуктор плохо работает. Кто-то из наших пробовал его наладить, но стало только хуже. Многое из выступления императора даже нельзя было разобрать. Но ясно, что объявлена капитуляция...

На ячменной каше с отрубями в наших чашах образовалась твердая корочка. Чаши и отваренные в соевом соусе сиофуки были густо облеплены мухами, и никто не делал попытки их согнать.

— Не расстраивайтесь, друзья. И ешьте, не пропадать же обеду, — попробовал подбодрить нас директор с вымученной улыбкой. — Эй, девушка, принеси-ка нам соленые сливы. Каждому по три штуки. Смотри не ошибись. Завтра, может быть, наша фабрика будет захвачена вражеской армией. Тогда уже меня навряд ли кто-нибудь послушается.

Ответом было молчание. Директор взял в руку палочку для еды, и я тоже приготовился к еде.

Каждому принесли по три соленые сливы. По примеру директора я положил их сверху на кашу, налил туда чаю, как следует перемешал все палочками и принялся за обед. Подливая себе чай, я вдруг обнаружил, что на дне чаши лежит лишь одна слива. Куда же подевались остальные? Вроде бы я не успел их съесть, ведь косточек нигде не видно. Неужели я незаметно проглотил такие крупные сливы вместе с кашей? Я потрогал рукой горло, но ничего не нащупал...

После обеда один из работников по имени Ёда неожиданно заявил в разговоре, что выступление императора содержало призыв «воевать еще решительнее». На какой-то миг в столовой воцарилась мертвая тишина. Но все, включая директора, оставались на своих местах, и никто, видимо, не собирался уходить.

— Ничего подобного! — громко выкрикнул кто-то.

Сотрудник отдела труда Наканиси сказал, что во время выступления Его Величества он ясно расслышал слова: «Если бы мы и далее продолжали военные действия, то это привело бы...»

— Не могу ручаться, но и мне послышалось что-то в этом роде, — поддержал его директор.

Нашлось и еще несколько человек, явственно слышавших эти слова, никак не совместимые с призывом «воевать еще решительнее». Такого призыва просто не могло быть. В конце концов мы все пришли к выводу, что Япония потерпела полное поражение в войне. (Это было подтверждено сообщением, переданным по радио в пять часов вечера. Потом я читал в газетах императорский рескрипт об окончании войны, где говорилось: «Враг применил новое, бесчеловечное оружие. Оно вызвало неисчислимые жертвы и нанесло огромный ущерб. Если бы мы и далее продолжали военные действия, это привело бы к уничтожению не только нашего народа, но и всей человеческой цивилизации...» — Из более поздних записей .)

Я принес из канцелярии составленные мной документы и попросил директора поставить печать. Я ясно отдавал себе отчет в том, что фабрика, работающая на армию, теперь, после поражения в войне, не нужна и что моя поездка на станцию Каи потеряла всякий смысл.

— Куда положить эти документы? — обратился я к директору.

— Я их положу в сейф, — ответил он, забрал документы со стола и вышел.

А я отправился во двор. Мне вдруг снова захотелось поглядеть, как плывут угри. Я приблизился к каналу на цыпочках, но не увидел ни единого угря. Лишь чистая, прозрачная вода».

Итак, Сигэмацу закончил. Оставалось лишь перечитать дневник еще раз и вложить его в картонную коробку.

На следующий день Сигэмацу пошел поглядеть, как чувствуют себя карпы. Молодь быстро набирала вес. В углу большого садка с мелкого дна тянулись вверх стебли бразении. Должно быть, Сёкити пересадил их из пруда Бэнтэн в Сирояма. Кое-где плавали на поверхности овальные листья, а между ними на тоненьких стебельках покачивались маленькие фиолетовые цветы.

«Если сейчас над горами вспыхнет радуга — не белая, а пятицветная, — произойдет чудо, Ясуко выздоровеет», — неожиданно подумал Сигэмацу. И хотя у него не было никаких надежд на осуществление этой мольбы, он упорно глядел в сторону далеких гор.