Избранные произведения писателей Дальнего Востока

Сонби опустила голову, стараясь скрыть проступившую на щеках краску, и сделала вид, что выбирает камешки из каши. Ей казалось, что та спрашивает неспроста, что она уже все знает. Наконец она подняла голову и улыбнулась:

— Каннани, уходя, меня с собой звала. А мне уж больно нравится работать на этой фабрике — отказалась идти с ней.

Все захохотали.

— Сказать правду, если бы можно было, я бы тоже ушла, не задумалась. До каких пор выносить все это?

— А знаете, я слышала, что Каннани и Сонби постоянно не ладили. Сказать, почему?

Работница с тонкими веками лукаво посмотрела на Сонби и едва внятно пошевелила губами. Сонби догадывалась, на что та намекала, и раньше она, пожалуй, сгорела бы со стыда, но сегодня была просто счастлива, что работницы это так истолковывают.

— Ну, сказать или нет? — улыбаясь, продолжала она поддразнивать.

— Знаешь что, если хочешь что-нибудь сказать, так не тяни, говори быстрее! И что за привычка такая — манит, тянет... Да и что ты можешь сказать? Наверно, самое большое, что надсмотрщик обожает Сонби. Так для этого не стоило столько приготовляться, это известно всему общежитию... — проговорила длинноликая девица и с невозмутимым видом занялась кашей.

«Известно всему общежитию». Это заявление покоробило Сонби. Слишком остро воспринимала она все, что говорилось здесь, но нужно было казаться спокойной, и она через силу улыбалась.

— Сонби, — позвал из канцелярии надсмотрщик, когда она вернулась из столовой.

У Сонби сердце так и упало. И все слова, которые она подготовила ночью на случай, если спросит надсмотрщик, выскочили у нее из головы. Она растерянно остановилась среди комнаты.

— Если ты не виновата, ничего страшного. Зачем так волноваться? — успокаивала ее подруга.

А у Сонби мелко дрожали ноги.

— В комнате нет Сонби?

Лишь услыхав вторичный зов, она двинулась с места. Выйдя за дверь, потрогала свое пылающее лицо. Хотела немного успокоить сердце, но оно то замирало, то начинало отчаянно биться, словно готово было вырваться из груди. Она никак не могла с собой справиться. Каждый шаг стоил ей громадных усилий. И чем ближе к канцелярии, тем медленнее она ступала. «Э, да разве можно быть такой? — прикрикнула она на себя. — Я должна быть смелой! Должна умело и уверенно им лгать!» Сонби решительно переступила порог канцелярии и остановилась. Надсмотрщик, попыхивая сигарой, посмотрел на нее и улыбнулся. Собрав все свое мужество, Сонби придала себе спокойный вид и стояла, скромно опустив глаза.

Надсмотрщик кашлянул и заговорил:

— Ты не больна?

Вопрос был столь неожиданным, что Сонби усомнилась, не ослышалась ли она. Слегка приподняв голову, глянула исподлобья на говорившего: это был надсмотрщик, но не Тигр с противно дергающимся глазом, а другой, по прозвищу Юла. У Сонби отлегло от сердца. Этот был так мал ростом, что, хотя он и суетился и совал всюду свой нос, работницы относились к нему дружелюбнее, чем к другим надсмотрщикам.

— Почему ты так осунулась? Надо беречь себя!

Юла кашлянул и пристально посмотрел на Сонби. Ну и красотка! Недаром сослуживцы из-за нее чуть не ссорятся. Он так и пожирал ее взглядом. «Кому-то она достанется?» — думал Юла. Теперь понятно, почему все надсмотрщики полюбили дежурить в общежитии и неохотно уходят домой. Все подозревали друг друга и изнывали от зависти, но никто не отважился смело подступить к Сонби. Каждый старался снискать ее расположение.

— Присядь-ка сюда, ну...

Юла придвинул стул. Сонби села и расправила складки юбки. Ей хотелось, чтобы надсмотрщик скорее спросил ее о Каннани, она бы отделалась и ушла. При всякой встрече с надсмотрщиками ее охватывало отвращение, такое же, как к Токхо.

— Сонби, — спросил наконец Юла, — вы, кажется, землячки с Каннани, той, что убежала этой ночью?

— Да.

— Она тебе ничего не говорила перед этим?

Сонби вспыхнула при мысли, что вездесущий Юла спрашивает ее, уже заранее зная обо всем. Она обдумывала, как ответить.

— Я... Нет, ничего особенного не могу припомнить сейчас.

Юла поморгал глазами.

— Ну, если ничего особенного... не говорила, то, может быть, она высказывала какое-нибудь неудовольствие, вроде того, что на фабрике, мол, тяжело работать, что некоторые надсмотрщики жестоко обращаются... Такого ничего она не говорила?

— Право же, не помню ничего подобного.

— Мм...

Юла залюбовался щеками Сонби, раскрасневшимися, словно наливные яблочки! «Эх, такую девку...» — с сожалением подумал он, и его вдруг словно обожгло. Им овладело безудержное желание наброситься на нее сейчас же, схватить, обнять... Но если узнает кто-нибудь из сослуживцев, ему несдобровать. Доложат начальнику или же просто пригрозят убить.