Поль-Лу Сулитцер - Ханна

Внешне она напоминает затянутый кисет с табаком. На голове толстый шерстяной бабушкин платок, из-под которого торчат белокурые космы не первой свежести. Полное лицо, достаточно отталкивающее, покрыто прыщами. Очки в деревянной оправе, кажется, собственного изготовления. Изъясняется на сногсшибательной смеси русско-французского и немецкого и постоянно вращает глазами, как будто боится, что в любой момент сюда смогут ворваться агенты царской охранки. Первое впечатление, произведенное на голландцев Татьяной Попински, не очень-то воодушевляет. Они даже несколько озадачены. Но ее ловкость в обращении с косметическими продуктами быстро ставит все на место. На глазах потрясенных химиков ван Эйкема, понюхав каждый из произведенных ими кремов, она с абсолютной точностью определит все компоненты и исправит недостатки: "…не хватает окопника и тригонеллы… А сюда положили слишком много хвоща… И вы утверждаете, что эта гадость поможет избавиться от угрей? Что вы знаете об угрях, тупица вы этакий? Вы знаете, сколько существует видов угрей? Не знаете? Вы не знаете, что угри могут быть печеночными, желудочными, гастритными или нервными? Вы этого не знаете и утверждаете, что можете их излечить? Ну какой же вы невежда!" И так далее. Неуравновешенная, странная, вспыльчивая и настолько одержимая мыслью об аресте, что всякое новое лицо приводит ее в ужас, она, закрывшись в зале страсбургской лаборатории, за сорок часов непрерывной работы создаст новый косметический крем, о котором эльзасские химики скажут, что он действительно выше всяких похвал. Ван Эйкем пожелал увидеть ее. Когда он прибыл, его рот расплывался в улыбке. Выдержав натиск визгливой брани, недовольного ворчания и другой малопонятной тарабарщины, он остался доволен: она и впрямь гений, как и говорил Миус.

Еще больше он будет доволен к середине апреля 1899 года, когда узнает, что экстравагантная, но гениальная Татьяна Попински подготовила еще пять новых кремов, пока неизвестных в мире, два косметических лосьона и вдобавок нечто, кажется, совсем экстраординарное. "Это можно было бы назвать "питательными масками", — объясняет Уилфред Миус. — Женщина, которая долго продержит их на лице, молодеет на 10–15 лет. Господин ван Эйкем, эта психопатка — на вес золота. Она произведет революцию и принесет нам миллиарды…"

Ван Эйкем еще больше оценит эту новость, поскольку в Лондоне, где он находился в то время, ему был нанесен тяжелый удар: его бросили шотландские компаньоны. Они изымают из оборота свои капиталовложения: соглашение дает им такое право. Холодно (а разве кто-нибудь видел шотландского бизнесмена улыбающимся?) они объясняют, что нашли более выгодное вложение для своих капиталов. Они вступают в другое, очень интересное предприятие, надежное, уже хорошо отлаженное. Их новый партнер — австралиец из Мельбурна. Славный малый, хоть и француз по происхождению. Его имя — Жан-Франсуа Фурнак.

"…Лиззи, оба эти события произошли одновременно. Разумеется, не случайно. Я хотела избежать того, чтобы перед лицом измены шотландцев ван Эйкем обратился к новым партнерам, на которых я бы не смогла оказать давления. Нужно было, чтобы он действовал в одиночку. Отсюда и немедленное сообщение об изобретениях Татьяны Попински: в них ван Эйкем увидел возможность фантастического успеха. А зачем его с кем-то делить? Итак, мышеловка захлопнулась".

На той же ужасной смеси языков Татьяна Попински излагает свои условия Миусу: перед тем как передать формулы своих открытий, она хочет иметь паспорт — немецкий, поскольку это единственный язык, на котором она неплохо говорит, если не считать русского. Она хочет, чтобы этот паспорт был надежен и позволил ей окончательно изменить образ жизни (кстати, не пытайтесь мухлевать: уж она-то умеет оценить качество фальшивых документов!); она требует 10 тысяч фунтов из банка в Лондоне; она требует также билет на пароход до Нью-Йорка, где она наконец-то навестит свою несчастную мать, которую не видела вот уже семь лет. Затем она вернется в Европу и создаст им любые продукты, какие они только пожелают.

10 тысяч фунтов (эта сумма кажется даже весьма скромной) и билет на пароход не составили для голландца серьезных проблем, хотя ван Эйкем был уже на пределе своих возможностей по части финансов: измена шотландцев наполовину уменьшила его свободный капитал. А вот паспорт занимает их больше. Ведь речь идет не о том, чтобы приобрести любой документ у какого-нибудь мошенника. Этот фальшивый паспорт должен служить той, которая будет работать на них в течение не одного года. Плохо сделанный документ поставит их самих в сложное положение.