Борис Екимов - На хуторе

– Какая беда… Да как же…

К той поре поспела и директорша школы, Галина Федоровна. Услыхав о смерти учительницы, она даже всплакнула:

– Господи… Как мы ее любили… Так вас и пестала до последнего. А схоронили где?

– В райцентре, дочка забрала, – сказал Яков и повернул на свое, ради чего и шел: – Она померла, а мы остались ни с чем. Пятеро учеников: трое Капустиных, Башелукова, я. А учить нас некому. Может, вы нам поможете, найдете учительницу?

Завтракали и слушали Якова.

– Как она померла, сообщили в сельсовет, оттуда в районо. Там велели перевести нас в Ендовку, на центральную усадьбу. Мы и поехали туда с дядей Витей Капустиным. У него трое в школу ходят, и Вовке на тот год идти. Поехали. Трактором едва добрались. Думали в интернат устроиться. Там большой интернат, двухэтажный. А его закрыли.

– Сейчас их везде закрывают, – вздохнула Галина Федоровна.

– Закрыли и там. В школу нас берут, пожалуйста. А как добираться? Колхоз не будет возить. Горючего нет, и вся техника поломана. Говорят, становитесь по квартирам. А квартиры в Ендовке – с ума сойти. Сдурели хозяйки. По сто тысяч требуют. Капустин как услыхал, за голову схватился. Он где такие деньги возьмет? Тем более за троих. Опупеть можно. У него зарплата – сто тысяч не выходит. И тех не дают с лета. Плюнул. Пусть, говорит, дома сидят. А Маринка Башелукова, та и вовсе – кроха. Куда ее отпустят родители? Она у них одна при двух бабках. Те сразу с ума сойдут. Вот и все… И как хочешь… Учительницу бы нам найти, – попросил он.

Галина Федоровна, оставив еду, слушала. Она была еще молодая, но полная, при золотых очках, коса на голове короной – настоящая директорша.

Возле дома затарахтел мотоцикл и смолк.

– Отец наш приехал, – объявила Галина Федоровна. – Завтракать.

– Галина! – раздался из коридора голос. – Я пойду со скотиной управлюсь. Ты не давала им?

– Нет.

– Управились мы, управились в четыре руки с помощником, – горделиво сообщила баба Ганя. – Накормили и напоили.

– Молодцы! Кто у тебя в помощниках?

Муж у Галины Федоровны был тоже нестарый, но при черной бороде – по новой казачьей моде.

– Это чей такой? Либо землячок?

– Угадал.

– Спасибо, земляк. Мне легче жить.

– Предлагаю вам красную лампочку ввернуть в курятник, – сказал Яков. – Я в журнале читал, в «Науке и жизни». Куры лучше несутся при красном свете.

– О! – удивилась Галина Федоровна. – В «Науке и жизни»? Надо попробовать.

– Ввернем, – пообещал ей муж. – Какие еще будут предложения по ведению хозяйства?

– Козам пора гречишной соломы понемногу класть, – шутки не принимая, сказал Яков. – Скоро пух щипать. От гречишной соломы коза пух хорошо отдает.

– В журнале, что ли, прочитал?

– Дед наш всегда так делал. А без гречишной соломы потом трудно пух щипать.

– Правильно гутарит, – поддержала баба Ганя. – Делали так.

– Что ж, привезем гречишной соломы. А то ведь и вправду щипать их несладко.

Отзавтракали. Хозяин присел на корточках возле устья печки, подымить. Якову сварили напоследок кружку пахучего какао, печенья да пряников положили.

– Мария Петровна умерла, – сказала мужу хозяйка. – Школу у них закрывают. Нет учителя. А у нас в Филоновской никого нет? – задумчиво спросила она не столько мужа, сколько себя. – Татьяна Петровна на пенсии, она не пойдет. Надо из молодых. Тамара Максимова в Михайловке в педучилище, на каком курсе? Ее мать как-то спрашивала меня про место. Надо поговорить с ней. У них отца нет, сестренка младшая. На заочное можно перейти и работать.

– Не могла наша Петровна чуток потерпеть, – со вздохом попенял Яков. – Конечно, старая. Но хоть бы до зимних каникул доучила. А не… Неделя прошла. Так и месяц пройдет, и зима. На второй год оставаться?

Так искренне было это мальчишечье, детское огорчение, что баба Ганя пожалела:

– А ты живи у нас. Школа – рядом. И мне будет с кем погутарить.

Предложение было неожиданным. Яков вскинулся и поглядел на Галину Федоровну и мужа ее.

– Живи, – подтвердил приглашение хозяин. – Лампочку красную в курятник ввернем, куры усиленно занесутся, харчей хватит. – Ему понравился этот мальчишка. Свои сыновья этой осенью в город уехали: старший – в институт, младший – в техникум. Стало в доме непривычно пусто. – Живи, – повторил он.

Мальчик не мог ничего ответить, лишь глядел на Галину Федоровну, понимая, что последнее слово за ней. Она поняла его, сказала мягко:

– Живи. Комната свободная есть. С матерью я поговорю.