Борис Екимов - На хуторе

– Какая беда… – заохал Архип.

Молодые ребята решили соломкой с саней подразжиться, чтобы костер запалить. Но возница их вовремя заметил.

– Куда тянете?

– Посогреться… Соломы, что ль, жалко?

– Я не для вас клал. Лошадям да сидеть. А соломой все одно не согреетесь. Лишь пыхнет. В лесополосу вон, хворосту наберите. Молодые, да ленивые.

Ребята его не послушались, за хворостом не пошли, а подожгли охапку все же унесенной соломы. Сгрудились над невысоким пламенем. Кто руки к огню тянул, кто распахнул одежонку, чтобы тепло телом почуять. А кто промерзлые башмаки грел над пламенем.

– Гляди, штаны загорят, – остерег Архип.

Но штаны сгореть не успели. Пламя быстро угасло.

И наконец-то послышался гул. Он далеко был слышен, но явственно. От центральной усадьбы по грейдеру шла машина. Все разом стали выглядывать да гадать: одна ли машина идет да какая. Поклажу из кирпичной будки разобрали. А оказалось зря: зеленая «скорая помощь» с центральной усадьбы прошла и не остановилась. Правда, была она битком набитая. И через стекла видно, и шофер по горлу себе ладонью провел: дескать, полно. И укатила машина дальше.

– Твою мать… На центральной как короли живут, понасадились.

– Да можно бы еще взять, не схотел.

– Хозяин…

А в следующую минуту головы повернулись к той дороге, которой пришел Архип. Оттуда гудело. И скоро вылетели из-за лесополосы два «газона»-самосвала. Выскочили они на грейдер и встали передом к станции, куда и направлялись. Это были те самые машины, что за кормами шли. В кабинах у них, кроме шоферов, грузчики сидели. Тут и проситься было некуда. Но минут десять спустя от центральной усадьбы еще три грузовика подвалило. Тоже на станцию, за кормами.

Начался тут гвалт и содом. Все разом бегали и просились, а проситься особо было некуда. В кабину много не поместишь, да там уж и сидели. Уехала девчонка-студентка да двое мужиков. Хотели женщину уважить, с гипсом, да она не влезла. Молодняк в кузов просился, но шофера их не взяли. И правильно сделали. По такой погоде в кузове не ездят.

– Позатот год мы вот так-то с Петром Кривошеиным собралися, – рассказывал дед Архип, – край надо было на станцию. Машина от нас через Ярыжки шла. В кабине полон. Возьмите, Христа ради, в кузов, доедем. Залезли. Прижухли под кабиной… Поехали. А морозяка вот такой пер. Как нас закрутит. Затишки никакой. Секет ветер, до кости просекает. Слезы текут и враз обмерзают. Глаза не глядят. Кое-как до Ярыжков доехали, стучим: останови, Христа ради. Еле слезли – и в магазин. Доразу бутылку выпили, слава Богу, отдыхались. Езжайте, говорим, пропади они, все дела, жизня дороже. По такому холоду… Что вы, ребята… – доказывал Архип.

И вправду ведь холодно было. Солнце, по-зимнему невысокое, уже поднялось из желтого тумана и сияло над миром режущей глаз стылой белью. По набитому полотну грейдера потянулась поземка. Она легко шуршала и дымилась, пересекая дорогу наискось. Она бежала волна за волной, неторопливо.

После того как ушли машины, и долго гудели, поднимаясь в гору, и долго чернелись на белом снегу, после того как затихли они, настроение упало. Каждый думал про себя, что и он мог бы сейчас ехать в кабине, уже далеко отсюда и скоро на место прибыть. Тут еще «козел» проскочил, не остановился, за ним «Москвич», полный. Бабы прижухли под убеленными инеем платками. Мужики стали ходить по дороге взад и вперед, набирая тепло. Архип тоже прошелся. Ветерок хоть и легкий был, но лицо прихватывал; оно дубенело, а в затишке горело огнем. Молодежь притихла, не переставая курила. Наконец их совсем допекло.

– Костер давай! Согреемся!

И они стайкой скатились по откосу, по колено и выше увязая в мягком снегу, и стали по лесополосе сушняк собирать, ломать сухие ветки. Потом соломкой разжились, нашли газету и долго разжигали огонь. Руки уже не владали.

К костру подошли и бабы. И тут Архип разглядел, что старая женщина под тяжелым платком – его давняя знакомая Феня Чурькова. Она лишь недавно к младшей дочери в райцентр уехала.

– Либо ты, Феня? – подошел к ней Архип.

– Да, а то кто же?

– А я тебя не угадал. Укулемалась в этот платок. Ты откель же?

Не успели они и двух слов сказать, как новая тревога поднялась: шел автобус. Востроглазые молодые ребята издали его углядели и начали костер топтать. Снова вещички свои разобрали. В автобусе должны были все поместиться. Как сельди в бочке, но влезть. Как-нибудь, но доехать, а не стоять на таком морозе.