Анна Берсенева - Ответный темперамент

– Я сначала подумала, что он влюбился, – помолчав, сказала Оля. – Это я поняла бы. У меня… Со мной самой недавно такое было.

– Да видела я, Оля, – кивнула Татьяна Дмитриевна.

– Ты – видела? – удивилась она.

«Наивная, все-таки наивная», – снова подумала Татьяна Дмитриевна.

– Дурак бы не увидел. Кстати, твой муж этого не замечал только потому, что уже был в то время полностью поглощен своей половой озабоченностью. И это я тоже видела.

– Да? – растерянно сказала Ольга. – А я ничего такого в нем не замечала. Просто мне и в голову не могло прийти, что у него все вот так… незамысловато. Ну, что теперь об этом! В общем, когда я узнала про эту его Анжелику, то сначала подумала, что он влюбился. Но вчера, когда он уходил… Этот восторг перед ее великим умом, эти сопли по поводу того, как она прекрасно готовит… Можно подумать, он всю жизнь питался бутербродами! Он старался себя оправдать, я понимаю, но почему для этого он нашел только один способ: унизить меня? Ты бы слышала, что он говорил! Какие-то чудовищные вещи. Что мы с ним должны трезво пересмотреть свои отношения, что в нашем возрасте многие семьи живут втроем и даже в общей квартире, что я эгоистка, потому что не понимаю, как ему необходима любовь… Он не был похож на влюбленного, мама. То есть не был похож на себя влюбленного. Я же помню, какой он был влюбленный… двадцать лет назад. Он был умный, веселый, ироничный. А сейчас… Глаза сумасшедшие, голос с каким-то идиотским придыханием, твердит, как заведенный, до чего ж ему повезло встретить в зените жизни такое счастье, и только что слюни изо рта не текут при этом. Уходит от жены, с которой двадцать лет прожил – и как прожил! – а у самого, видно же, одна мысль в голове: через полчаса, или через сколько там, наконец нырну в постель к…

Она сжала в ладони листок и резко отвернулась.

– Оля, – сказала Татьяна Дмитриевна, – перестань об этом думать. Ты от таких мыслей с ума сойдешь.

– Мне кажется, я и так с ума сойду. Если уже не сошла. Я ведь об этом уже месяц знаю точно. И месяц наблюдаю, как он об меня ноги вытирает.

– Вот этого я никогда не пойму, – поморщилась Татьяна Дмитриевна. – Для чего тебе понадобился целый месяц?

– Я не могла, мама, – тихо сказала Оля. – Не могла себе представить, что все это… на самом деле. Мне казалось, этого не может быть, это какой-то глупый сон, и скоро он кончится. И… И я не могла обрушить жизнь. Это непонятно я говорю, да?

– Это понятно.

Татьяна Дмитриевна притянула к себе Олину голову и быстро поцеловала ее в висок.

«Может, заплачет», – с надеждой подумала она.

Но Оля не заплакала, конечно.

– Андрей – это не единственное, на чем держится жизнь, – сказала Татьяна Дмитриевна.

– Конечно, Нинка, да. Но какой она ни есть глупый ребенок, как во мне ни нуждается, а жизнь у нее все-таки своя. А у нас с ним общая жизнь… была. А теперь этой жизни нет и… Ничего нет.

– Оля, Оля! – воскликнула Татьяна Дмитриевна. – Что значит – ничего нет?

– А что у меня есть? – усмехнулась та. – Работа? Она мне интересна, конечно, и потерять ее я не хотела бы. Но это не то, на чем держится жизнь. Для Андрея, может быть, она и держится на работе. Хотя теперь я уже и не знаю… Но для меня – нет.

– И для него – нет, – заметила Татьяна Дмитриевна. – Он неталантлив.

– Андрей – неталантлив? – Оля удивилась так, что даже о своем отчаянии, кажется, на мгновенье забыла. И глаза у нее открылись широко и наконец сверкнули драгоценным, только ей присущим блеском. – Да ты что, мама! Его же студенты обожают, и докторскую он блестяще защитил!

– Студенты обожают, потому что умеет пыль в глаза пустить, – отрезала Татьяна Дмитриевна. – И его блестящая докторская – тоже пыль, ну, плюс еще трудолюбие. Которое, конечно, может быть частью таланта, но может и не быть.

– Нет, ты все-таки к нему несправедлива, – покачала головой Ольга. – Я никогда не считала, что он бездарен.

– Просто ты не видела по-настоящему талантливых мужчин, – улыбнулась Татьяна Дмитриевна. – Не способных, не оригинальных, а вот именно талантливых. Это лучшее, что есть в мужчине, Оля. Это, может, единственное, что делает его мужчиной.

– Ну да!

– Да. Я имею в виду, конечно, не способности к музыке или к живописи. Это… это… – Она наконец подобрала нужные слова: – Это способность делать то, что, кроме него, никто делать не может. Хоть щи варить – неважно. Все варят щи, но так, как он, никто не может, и от того, что он варит щи, мир меняется – вот что такое в мужчине талант.