Юнас Гардель - Детство комика. Хочу домой!

(Когда Юха изображает, как он режет что-то ножницами, учительница встает со словами: «Рассказывай, рассказывай, Юха, это очень интересно, только мне надо сходить по делам. Скоро вернусь!» Она принужденно улыбается и выходит, думая о том, что ничего тупее она в жизни не слышала. Она идет в лаборантскую и делает глоток из своей секретной фляжки.)

(Низкий голос.) «Но что это такое, о небо? Ты, кажется, совсем разозлил меня. Р-р-р-р!» (Высокий голос.) «Но, господин, вы ведь велели мне принести рубашку с дыркой где-нибудь!» (Низкий голос.) «Р-р-р! Я сказал тебе „стырь-ка где-нибудь“!»

— Понятно? «Стырь-ка где-нибудь», а не «с дыркой где-нибудь»!

— Не так было! — выкрикивает Эва-Лена на весь класс. — Старик сказал «стырь-ка ее где-нибудь».

Юха замирает.

— Нет, нет, — возражает он, — разве я так говорил?

— Конечно, так, — упрямствует Эва-Лена. Другие кричат, что она права. Юха краснеет.

Вскоре уже весь класс скандирует, отбивая такт:

— О-шиб-ся! О-шиб-ся! О-шиб-ся! Возвращается учительница и интересуется, из-за чего такой шум.

— Мне что, и отвернуться нельзя? — ноет она. Юха продолжает. Он всех ненавидит. Концовку он рассказывает без всякого энтузиазма. У него не осталось ни малейшего желания выступать. Если получается не смешно, сами виноваты. Так им и надо.

Учительница тихо садится за кафедру, случайно икает, подносит палец к губам, улыбается и делает вид, что внимательно слушает эту смешную историю.

Закончив, Юха поворачивается к ней в ожидании похвалы.

— А, ты все? — спрашивает она удивленно, как будто ее вдруг разбудили.

— Да. Все.

— А, ну да, было очень интересно, — произносит учительница, пытаясь поймать нужное выражение лица, — спасибо за прекрасную сценку!

Она изображает аплодисменты, попутно глядя на часы.

— Что ж, если никто больше ничего…

— Я приготовил еще одну, — бормочет Юха.

Улыбка учительницы застывает гримасой.

— Вот как! Замечательно! Ну, покажи ее скорее!

Она встает.

— Мне только нужно выйти по делам. Я скоро вернусь…

Уроки закончились, но Томас не решается идти домой. Он стоит, одетый, и смотрит в окно. На улице мартовская слякоть, серость, вечная зима — не погода, а тоска.

Дома его ждет мама, которой он никогда ничего не рассказывает, которая подтыкает ему перед сном одеяло и говорит, что ничего страшного нет.

Он не хочет ее расстраивать. Он не хочет говорить ей, что она ошибается.

Томас прижимается к теплой батарее. На нем его уродливый коричневый плащ и меховая шапка. Он смотрит в окно. Есть так много всего, о чем он никому не может рассказать, даже если бы кто-нибудь и спросил. У него дрожат губы. Томас — человек, которому страшно, у него есть все основания бояться, он тысячу раз убеждался в том, что у него есть причины для страха. Томас живет едва ли не дальше всех. До дома ему далеко-далеко. Где-то по дороге его поджидают Леннарт и Стефан, которые обещали, что поколотят его, как еще ни разу не колотили.

За то, что ему двенадцать лет, а он еще ни разу не трахался, и еще за то, что у него такой уродливый коричневый плащ.

А больше причин нет. Коричневый плащ, сшитый его мамой, не по вкусу Стефану и Леннарту.

Поэтому они и должны побить его, и поэтому Томас не смеет идти домой. Он стоит, прижавшись носом к окну, а туловищем — к батарее. Под одеждой течет пот, все уже чешется от жары. Он дрожит, потому что выхода нет.

Есть только одна дорога, и где-то на этой дороге его поджидают Леннарт и Стефан. Он знает, что ему все равно придется пойти, а Леннарт и Стефан могут поджидать его хоть всю жизнь.

Томас в который раз собирает мужество в кулак — перед побоями.

Томас знает, что детство длинное.

— Ты что, еще здесь? — спрашивает учительница, запирая класс. — У тебя же болел живот?

Не получив ответа, она фыркает и направляется в учительскую, бормоча:

— Ну-ну, понятно, как у него болел живот. Ну-ну. Все средства хороши, кроме плохих, но плохие — это просто мерзость.

Икнув, она скрывается за углом.

Йенни и Юха одеваются. Вместе с Томасом они — последние.

Юха подходит к Томасу и спрашивает, как он. Томас пинает батарею.

— Ну и дерьмо же они устроили на физкультуре, — начинает Юха. — Леннарт и Стефан — настоящие придурки.

Он корчит рожи, чтобы развеселить Томаса.

— Ты можешь пойти со мной домой? — спрашивает Томас.

Юха смущенно ухмыляется.

— Ну ты же знаешь, я иду домой с Йенни… и мама хотела, чтобы я шел прямо домой… и…