Александр Проханов: Гость

«Предлагаю ввести “черту оседлости” и поставить кругом пулеметы. За царя, за веру православную, за нашу Родину, огонь!»

«Как из города Бердичева, из-за той “черты оседлости” выбегали добры молодцы. Наши грады разлояхося, наши храмы оскверняхося!»

«Считаю, что надо как можно скорее восстановить на Руси монархию. Это и будет всенародным покаянием, а иначе Россия погибнет».

«Попы, дворяне и царь привели Россию к погибели, отдали ее масонам. А Сталин сделал Россию мировой державой. Да здравствует Сталин!»

«В том, что учинил господин Веронов, просматриваются признаки терроризма. Прокуратуре следует проверить случившееся в “Москва-Сити” на предмет экстремизма!»

«Господин Веронов, мы любили вас за ваши талантливые выступления по телевизору и считали вас совестью нации. Теперь же во время ваших выступлений мы будем выключать телевизор».

«Сбросить бы на вас всех атомную бомбу. И на Веронова тоже!»

Пена стекала по руке. Переливались в пузырьках крохотные радуги. И Веронов думал, не стряхнуть ли ему пену, чтоб у того, кто хотел сбросить бомбу, взорвался сосуд головного мозга и он упал в неизлечимом инсульте.

Аркадий Петрович Веронов проснулся в своей широкой кровати, которая никогда не была для него брачным ложем. Он некоторое время лежал, открыв грудь, глядя на потолок, где в полосе бледного солнца бежали прозрачные тени машин и что-то тихо и восхитительно розовело. Новодевичий монастырь с каменными кружевами, диковинными раковинами и золотыми главами отражался в пруду, и это зыбкое отражение с плывущими лебедями проливалось в спальню.

Веронов сбросил одеяло, голый, перед зеркалом, сделал несколько упражнений, возвращая бодрость мышцам, пропуская упругую волну по всему своему сильному стройному телу. Набросил халат, принял холодный душ и перед тем, как выпить утренний кофе, прогулялся по своей великолепной квартире.

Помимо спальни она состояла из кабинета, гостиной и столовой. В кабинете стоял ореховый письменный стол под зеленым сукном, доставшийся ему по наследству от прадеда, с каменной плитой, на которой сиял стеклянный куб чернильницы, и в гнездах бронзовых подсвечников сохранился старинный воск. На сукне темнели пятна давнишних чернил. Здесь писал деловые бумаги прадед, отвечал на письма дед, готовила уроки мама, и он сам, не доставая ногами пола, старательно вписывал буквы в линованную тетрадь. Слышал, как дышит над его головой бабушка, умиляясь стараниями внука. Потом на этом столе, на зеленом сукне лежала мертвая бабушка, и он сквозь слезы видел у ее головы блеклые чернильные пятна.

Гостиная была в летнем солнце. На белых стенах висели картины современных модных художников. Отрок с двумя свечами среди красных холмов. Уродливый, с каменными ногами коновал, несущий на плечах окровавленного коня. Чернобородый насупленный кавказец, пьющий пиво. Обнаженная женщина в радужной пене. Веронов ласкающим взглядом осмотрел картины, вспоминая лица художников, вернисажи, выставки, бражное веселье богемы.

На диване лежали иранские, шитые шелками подушки. На длинной полке стояли кальяны. Их разноцветные флаконы и тонкие шеи напоминали стеклянных птиц, в каждом мерцало зеленое, красное, золотистое солнце. Вся стеклянная стая была готова взлететь.

Веронов подошел к окну и с обожанием смотрел на монастырь, на его изысканные женственные главы, бело-розовую колокольню, солнечную поверхность пруда, по которому плыли лебеди. И откликаясь на его обожание, в монастыре зазвонили, и рокочущий колокольный звон наполнил гостиную.

Пришла работница Анна Васильевна, чтобы напоить его кофе и убрать квартиру. Стареющую, со следами увядшей красоты вдову генерала Веронов называл помощницей, уважая ее вдовство, ценя ее деликатность и уменье готовить.

Анна Васильевна принесла из почтового ящика утренние газеты, и Веронов, в халате, пил кофе с гренками и просматривал газеты. И в каждой, в «Коммерсанте», в «РБК-дейли», в «Ведомостях» были сообщения о его вчерашней «пулеметной выходке» и приводилась одна и та же фотография, снятая на айфон кем-то из ошеломленных гостей. Пулемет с маленьким факелом у ствола, и Веронов с диким лицом сжимает рукояти.

«Коммерсант» писал: «Учиненное нашим прославленным художником господином Вероновым действо в банкетном зале «Москва-Сити» вполне сравнимо с террористическим актом и может послужить поводом для прокурорского расследования. Террористическому нападению с помощью эстетических средств был подвергнут цвет российской финансовой, промышленной и политической элиты. Результаты этого нападения, несомненно, скажутся на финансовом рынке, на поведении акций, приведут к непредсказуемым всплескам во внутренней и внешней политике».