Сара Груэн - Воды слонам!

Вскоре после ланча первые кресла-каталки со здешними обитателями в сопровождении родственников начинают тянуться в сторону парка. Минут десять спустя там уже целый поезд. Вот Рути, а за ней — Нелли Комптой. И зачем ее только туда везут? Она же ничегошеньки не соображает. А вот Дорис. А это, должно быть, ее Рэндалл, о котором она нам все уши прожужжала. А вот и старый козел Макгинти. Весь надулся, как индюк, на коленях шотландский плед, а вокруг суетятся родственники. Вешает им лапшу на уши про слонов, не иначе.

Перед шапито выстроились в ряд великолепные першероны, ослепительно белые. Может, они участвуют в вольтижировке? Лошади в вольтижировке всегда белые, чтобы не было заметно канифоли, без которой наездники не удержались бы на их спинах стоя.

Но даже если лошадки выступают без наездников, все равно их номер наверняка в подметки не годится марлениному. Никто и ничто в мире не сравнится с Марленой.

Я ищу слона, заранее опасаясь и предчувствуя разочарование.

Ближе к вечеру паровозик возвращается. К креслам привязаны воздушные шарики, на головах дурацкие колпаки. У некоторых на коленях пакеты с сахарной ватой. Пакеты! Знали бы они, что эта вата может быть недельной давности. В мое-то время она была свежая, ее делали и наматывали на палочку прямо на глазах у покупателя.

В пять часов в конце вестибюля появляется тощая сиделка с лошадиным лицом.

— Мистер Янковский, обедать будете? — спрашивает она, снимая кресло-каталку с тормозов и разворачивая на сто восемьдесят градусов.

— Гррррм, — недовольно рычу я, ведь она даже не дождалась моего ответа.

Когда мы въезжаем в столовую, она везет меня к моему обычному месту.

— Постойте-ка, — говорю я, — я не хочу сегодня здесь сидеть.

— Не волнуйтесь, мистер Янковский, — отвечает она. — Наверняка мистер Макгинти вас простил.

— Да, но я его не простил. Лучше я сяду вон там, — говорю я, указывая на другой стол.

— Но там никто не сидит.

— Вот и отлично.

— Ох, мистер Янковский. Почему бы вам…

— Да отвезите же меня, куда я прошу, черт возьми!

Кресло останавливается, за моей спиной воцаряется молчание, и миг спустя мы вновь начинаем двигаться. Сиделка подвозит меня к столу, на который я указал, и уходит. Когда она возвращается, чтобы швырнуть передо мной тарелку, губы у нее чопорно поджаты.

Когда сидишь за столом в одиночку, хуже всего то, что приходится выслушивать разговоры за соседними столиками. Я не подслушиваю. Я просто ничего не могу с собой поделать. Большинство говорят о цирке, оно и ладно. Не ладно то, что старый хрыч Макгинти сидит за моим столом, с моими подружками и держится царственно, словно король Артур. Но и это еще не все — похоже, он сказал кому-то в цирке, что носил воду для слонов, и ему отвели место рядом с манежем. Уму непостижимо! И вот он сидит и болтает без умолку о том, как все были к нему внимательны, а Хейзл, Дорис и Норма смотрят на него с открытыми ртами.

Я больше не в силах этого терпеть. Взглянув на тарелку, я обнаруживаю там нечто тушеное в бледной подливке, а на десерт — желе, все в оспинках.

— Сиделка! — рычу я. — Эй, сиделка!

Одна из них смотрит в мою сторону и встречается со мной глазами. Поняв, что я не при смерти, она особо не торопится.

— Слушаю вас, мистер Янковский!

— Можете принести мне человеческой еды?

— Чего, простите?

— Человеческой еды. Ну, знаете, того, что едят нормальные люди.

— Ох, мистер Янковский…

— Девушка, оставьте вы эти «Ох, мистер Янковский». Это еда для младенцев, а мне уже давно не пять лет. Мне девяносто. Или девяносто три.

— Почему это для младенцев?

— А потому. Вы только взгляните, это же размазня какая- то, — отвечаю я, тыча вилкой в кучку, сдобренную подливкой. Кучка обваливается и превращается в месиво, а на вилке остается только подливка. — И вы называете это едой? Я хочу что-нибудь, что можно было бы пожевать. Что-нибудь хрустящее. А это, позвольте узнать, что такое? — вопрошаю я, тыча в красный комок желе. Он отчаянно дрожит, словно женская грудь.

— Это салат.

— Салат?! Покажите-ка мне, где здесь овощи. Что-то я не вижу овощей.

— Это фруктовый салат, — отвечает она, не теряя невозмутимости, но чуть повысив голос.

— Что-то я не вижу фруктов.

— А я вижу, к вашему сведению, — говорит она и указывает на одну из оспин. — Вот. И вот. Вот кусочек банана. А вот виноград. Почему бы вам не попробовать?

— А почему бы вам не попробовать?

Она скрещивает руки на груди. Ага, похоже, наша классная дама вышла из себя.