Георгий Владимов - Три минуты молчания

— А если он вернется?

— Ну зачем об этом? Что-то же я решила… Ну будем втроем тогда решать, если тебе хочется. Может, подеретесь из-за меня? Только почему-то всегда при этом нашей сестре достается.

И это тоже, я подумал, было с тобой. Сколько же мне еще придется узнать про тебя?..

Мы с Клавкой сошли на площадь по мерзлым ступеням. Кругом была темень, рассвет еще и не брезжил. Мне казалось — он никогда не наступит, обошел он наши края. А таксишник еще стоял на площади, грел мотор. Ожидал пассажиров с "Полярной стрелы", она к восьми приходит.

Клавка пошла впереди — по стежке, которую таксишники протоптали к буфету. Вдруг она обернулась ко мне, и я на нее налетел. Клавка прижалась ко мне холодной щекою.

— Что ты?

— А может, не надо? Ведь и хорошее было, осталось бы о чем вспомнить, а вдруг мы все испохабим?

— Не знаю.

— "Не знаю", "не знаю", все — на Клавкину ответственность!.. Закройся ты, бич несчастный! — Клавка роняла варежки, застегивала мне телогрейку на горле, а студеный ветер выжимал у нее слезы. — Я тебя завлекала, завлекала, а теперь самой страшно…

— Иди вперед, — я сказал.

Она кивнула.

— Вот правильно. — И пошла.

Я бы порассказал вам, как мы приехали и вошли с нею в ту комнату, где я почти ничего не помнил, откуда меня выволакивали битым, и как мы прожили первый наш день, и что было дальше, — но тут уже начинается совсем другая история, там и Клавка будет другая, и я другой, и чем бы все ни кончилось вы нас запомните вот в эту минуту, потому что, как говорил наш старпом из Волоколамска: "Может быть, мы и живы — минутной добротой?"

Так что распрощаемся на набережной, где я последний раз оглянулся посмотреть на всю эту живопись. Клавдия стояла поодаль, ждала меня и тоже смотрела на порт. Мы услышали три прощальных гудка, и черный траулер вывалился из ковша, пошел к середине гавани. Он пересекал цветные нити, и ему отвечали гудками верфь, и диспетчерская, и несколько больших кораблей, где шла еще ночная работа.

Не знаю, куда уходили бичи, где там над ними закачаются звездочки. Я и прощался с ними и не прощался — через неделю и мы вот так же уйдем: стране ведь нужна рыба.

И куртки мне было не жалко совсем. Пускай она остается в Гольфстриме.

Происходит от английского «bеасh» — пляж, берег, морская отмель. "То bе оn the bеасh" — быть на мели, в отставке (морской сленг).

Три Ручья — район Мурманска, расположенный по другую от центра города сторону залива.

Джорджес-Банка — обширное мелководье у берегов Канады.

Это загадочное сравнение автор объяснить не берется.

Надбавка к жалованью за само пребывание на Севере, по 10 % за каждый год. Рассказчик, стало быть, отбыл три года.

"Брод" — место, где бродят, знакомятся, гуляют, — бульвар, набережная и т. п. (сленг).

,Макен" — макинтош, плащ.

Торгаш — моряк или судно торгового флота.

СРТ — средний рыболовный траулер — приспособлен для дальних океанских экспедиций. Сейнер — суденышко для местного лова, обычно — в виду берегов.

Северная окраина Мурманска.

"Дед" — старший механик на судне.

Траулеры, конечно, не пароходы, на них стоят дизели, но так их называют моряки.

Армией моряки называют и военный флот.

Мыс Нордкап — самая северная точка материка Европы. Проходящий через него меридиан разделяет моря Баренцево и Норвежское, а также и океаны Северный Ледовитый и Атлантический.

Гаша — или «огон» — глухая, не скользящая петля на швартовом конце.

Армейская гауптвахта (сленг).

Ковш — часть портовой акватории, углубление, ограниченное с трех сторон причалами.

"Рыбкин" — рыбмастер.

Белый огонь на топе (верхушке) мачты.

Шлюпочная палуба.

Повар (рыбацкий сленг).

Картушка — градуированный диск компаса, насаженный на иглу и плавающий в незамерзающей жидкости — обычно в разбавленном спирте.

Эти буксирчики разворачивают (кантуют) в портах или в других узкостях большие суда.

ЧП — чрезвычайное происшествие.

Кухтыльник — сетчатая загородка для надувных поплавков (кухтылей). На СРТ располагается под окнами ходовой рубки.