Джеймс Бейкер - Инжектором втиснутые сны

Я все стоял и смотрел на нее снизу вверх. Кимоно было коротким. Трусиков на ней не было. На верхней площадке она резко обернулась и посмотрела вниз.

— Знаешь, ты совсем не такой, каким я тебя представляла. Я имею в виду, судя по голосу.

— Я и не думал, что ты фанатка моей программы.

— Вовсе нет. По-моему, у тебя нет никакого вкуса.

— Но слушать-то приходится. Раз уж муж слушает.

Она презрительно фыркнула:

— У нас раздельные спальни.

Оба-на.

— А каким вы меня представляли, миссис Контрелл?

— Не знаю. Прекрасным принцем или, может, вроде того, — в тоне звучала издевка, но что-то подсказывало мне: не пропусти этот момент.

— С чего бы именно так, из-за Спящей Красавицы?

— Ага. Отрастить волосы, спустить косу из окна.

В солнечном свете ее патлы выглядели жесткими, как стальная стружка.

— Я бы попробовал по ней залезть, — ответил я. — Только боюсь, руки бы изрезал.

— Ну так иди по лестнице, — усмехнулась она.

Я заколебался. Она что, приглашала меня к себе прямо сейчас?

И тут она рассмеялась, легко, с оттенком вежливого здравомыслия, показывая, что это был всего лишь пустой флирт. Показывая, что она была просто динамщицей.

— Тебе лучше бы ехать отсюда, — предложила она почти любезно. — Он из себя выходит, если видит, что ворота открыты.

Она исчезла в коридоре верхнего этажа, и, видимо, решив, что я уже ушел, весело рассмеялась над чем-то. Я услышал, как захлопнулась дверь. И вышел.

Вернувшись в «Тропикану», я завалился в кровать. Погружаясь в дремоту, я рассеянно баловался со своим крантиком, думая о Шарлен. Но это были напрасные мечты. Она была не просто замужем — она была замужем за полным психопатом, способным, очевидно, на любую жестокость. Более того, хоть она и выглядела вполне нормально, по крайней мере внешне, но живя с таким типом, она ipso facto [178] В силу самого этого факта (лат.). не могла остаться нормальной сама, как не может не покоробиться пленка, оставленная в раскалившейся под солнцем машине. Эх, а вот в мире получше…

И все же это казалось чушью. Ее голос, горестный, скорбный, берущий за душу. «С ней все кончено». Да как он мог сказать такое? Он что, в один прекрасный день решил засунуть ее подальше, обсыпав нафталином? Очевидно, да.

Как же она могла позволить ему это?

Несколько часов спустя я нащупал трубку трезвонящего аппарата:

— Алло?

— Зачем ты приперся в дом?! Почему не дождался?! — голос Денниса срывался в ярости.

— Так никто не приехал. Мне все равно было по пути, вот я и…

— Не было тебе по пути! По пути тебе было совсем в другую сторону!

— Слушай, Деннис, я еще до конца не проснулся. Ты же получил свою кассету, так в чем проблема?

— Я так понимаю, ты разговаривал с Шар.

— Ну да, кратенько. Я…

— Что она тебе рассказала? — резанул голос в трубке.

— Я не понимаю, о чем ты…

— Слушай, нет, послушай меня, ты должен кое-что уяснить, — он был на грани истерики, и явно старался не сорваться. — Шар больная, совершенно больная женщина, она вся расхерачена. Она патологически лжива. У нее серьезнейшие эмоциональные проблемы.

Живи я с тобой, у меня были бы не хуже, подумал я.

— Сочувствую, раз так.

— А потом ничего не было? Совсем ничего?

Налет вины лег мне на душу, затмив страсть.

— Ничего, — ответил я, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал невинно. — Я просто отдал ей кассету, и…

— Да, да, отлично, хрен с ней, я тебе верю, — зачастил он, как будто это вдруг страшно его обеспокоило. — Слушай, Скотт, ты просто должен приехать сюда прямо сейчас. Я делаю совершенно изумительные вещи. Есть моменты, которым не суждено повториться…

— Деннис, я очень ценю твое предложение, но у меня совершенно нет сил…

— Так ты что, не приедешь?! — он аж задохнулся от бешенства.

— Не сегодня, я правда…

— Ну и пошел на хер, дерьмо собачье! Кому ты на хрен нужен, ты, кретин недоделанный! Тебе, блин, выспаться важнее, чем присутствовать при ключевом событии в истории музыки, в истории саунда! Ну и хрен тебе в жопу и в морду! — он швырнул трубку.

Я устало рассмеялся, отключил телефон, перевернулся на другой бок и натянул на себя простыню. На миг мне показалось, что от моих пальцев едва заметно потянуло сладким запахом. Но это было лишь шуткой моего воображения.

Несколько дней спустя я рассказал обо всем этом Нилу. Мы посмеивались за пивом над его новым домом — викторианским особняком возле Океанского парка, который он как раз ремонтировал. Он был моим лучшим другом еще со средней школы, а это многого стоит в наши дни, когда люди входят в твою жизнь и уходят из нее, как модные тенденции. Наша дружба была приятной, и она мало изменилась за все эти годы. Мы обсуждали то же, что и в годы юности в Палос Вердесе — машины, музыку, девушек; только якобы более искушенно.