Трейси Шевалье - Тигр, светло горящий

— Отлично. Я рад, моя дорогая. Конечно, не все пабы похожи на этот. Есть и замечательные. Например, «Ананас». Туда заходят даже дамы и чувствуют там себя как дома.

— Наверное, сэр. Я там никогда не была.

Когда Мейси услышала это название, с ее лица исчезло выражение беззаботной радости, потому что она вспомнила, как ждала на улице перед пабом, чтобы увидеть Джона Астлея, который вышел с одной из костюмерш. Она, даже не отдавая себе отчета в том, что делает, потянула руку из-под его локтя. Он почувствовал это движение и выругался про себя. Нет, тогда не «Ананас» — этот ей явно не нравится. Впрочем, это и в самом деле далеко не лучшее место, хотя и удобное, потому что находится рядом с конюшнями Астлея, где он намеревался закончить этот вечер. К тому же там наверняка много людей из цирка, которые могут ее знать.

До того как Джон Астлей упомянул «Ананас», Мейси, теряя голову от счастья, отвечала на его вопросы и предавалась восторженным мыслям. Но, услышав о пабе, она была вынуждена дать себе отчет в его намерениях. В конечном счете посещение паба с Джоном Астлеем было целым событием. Она немного помедлила.

— Я смотрела только что, как вы скакали с мисс Смит, — сказала она. — Вы такая прекрасная пара.

Джон Астлей ничуть не хотел, чтобы их разговор уходил в эту сторону. Он предпочел, чтобы они вернулись к овощам, над которыми можно было хорошо посмеяться.

— Мисс Смит — прекрасная наездница, — просто ответил он, спрашивая себя, что она могла видеть из их репетиции. Слышала ли она, что его отец кричал мисс Лауре Девайн?

Мейси тоже думала о том, что видела и слышала, о той части головоломки, которая связывала Джона Астлея с мисс Девайн. Поразмышляв об этом, она решила, что его присутствие — широкие плечи и тонкая талия под хорошо скроенным фраком, веселые глаза и улыбка, его легкая, уверенная поступь и твердая рука, даже пряный запах лошадиного пота, прилепившийся к нему, — действует на нее куда как сильнее, чем на кого-либо другого. Подавив в себе слабые угрызения совести, возникшие было, когда она вспомнила о доброте мисс Девайн и о ее предостережении, Мейси перестала думать о прошлом и сосредоточилась только на настоящем. Пусть он уделяет внимание многим женщинам, но почему бы ей не получить часть этого внимания? Она хотела этого.

Она даже облегчила ему задачу. Когда они вышли к Геркулес-комплексу и дом Келлавеев оказался справа, Мейси самым жалобным голосом, на какой была способна, сказала:

— Ой, как быстро!

Джон немедленно откликнулся:

— Моя дорогая, я думал вы хотите поскорее прийти домой! Вас ждут?

— Нет, — ответила Мейси. — Еще не ждут. Я должна была помочь маме с капустой, но вообще-то она не так уж и занята.

— Что, вас не ждут ни лук, ни брюква?

Мейси улыбнулась, но теперь он вел ее через улицу, и внутри у нее все протестовало при мысли о том, что вот сейчас он доведет ее до двери и, может быть, она никогда больше не будет разговаривать с ним и не прикоснется к нему.

— Проводить вас было для меня таким большим удовольствием, Мейси, что мне становится грустно при мысли о расставании, — сообщил ей Астлей, остановившись перед домом мисс Пелхам. — Может быть, мы выпьем вместе, прежде чем я доставлю вас домой?

— Это… это было бы очень… мило.

— Может быть, паб в конце улицы вас устроит? Совсем рядом — не придется идти далеко в таком тумане. И там есть уютный маленький уголок — уверен, вам там понравится.

— Хо… хорошо, сэр.

Слова с трудом давались Мейси. На мгновение у нее закружилась голова от смешанного чувства вины и страха. Но она снова крепко вцепилась в руку Джона, повернулась спиной к своему едва видимому в тумане дому и пошла в направлении, в котором хотел идти он и хотела она.

«Таверна „Геркулес“» завершала ряд домов Геркулес-комплекса в том месте, где тот выходил на дорогу к Вестминстерскому мосту. С другой стороны комплекс завершался «Ананасом». «Геркулес» был больше и многолюднее «Ананаса», там имелись отдельные кабинеты, и освещался он ярко. Джон Астлей несколько раз выпивал здесь, а соблазнять девиц предпочитал в более тихих, темных местах. Но по крайней мере здесь не было людей из цирка, и когда они вошли, никто на них не обратил внимания.

Джон Астлей заплатил парочке, сидевшей в угловом кабинете, чтобы те ушли, и усадил туда Мейси. Кабинет был огорожен панелями до высоты плеч, что давало некоторое уединение от соседей по обеим сторонам, но остальной зал оттуда был хорошо виден. Джон подошел к бару и заказал для Мейси ромовый пунш, а для себя — стакан вина.