Робин Фокс - Наша Рыбка

Они встретились без меня, не предупредив. Хотя в наших правилах было написано и о честности друг перед другом.

Весь день я промучился, ненавидя их и себя и вновь думая о предстоящем конце всего этого: естественно, я не собирался продолжать таких отношений. Почему они захотели встретиться вдвоем, ничего не сказав мне? Зачем они так со мной поступили?

И, самое ужасное, я не знал, как действовать! Устраивать допрос с пристрастием не хотелось: двое против одного – слишком подло. А делать вид, что ничего не было, я просто не смог бы! Но и совета попросить было не у кого, ведь никто не знал, что нас на самом деле трое.

Был унылый вечер, раздражающий звуками присутствия дома всей семьи в полном составе (за исключением сестры Сони). В родительской спальне грохотали пушки и взрывались снаряды – папа смотрел очередной исторический фильм, и время от времени что-то громко стукалось о стену: можно было подумать, что часть декораций вылетала из экрана прямо в комнату. На самом же деле это мама, скорее всего, не то разбиралась в шкафах, не то мастерила что-нибудь. Как им удавалось делать это одновременно в одной комнате, меня не интересовало, даже больше злило. Сестра в соседней комнате трещала по cкайпу и заливалась смехом, как ненормальная. Я читал книгу. Книгу про театр эпохи Возрождения, а это вам не самый легкий текст. Попробуй запомнить хоть одну фамилию, когда за стенами киношная войнушка и сумасшедший смех, а внутри тебя – пустота и самая настоящая боль.

Мне было грустно, на душе мерзко и в то же время как-то неясно. Что было правильно в моей жизни? То, что окружало меня сейчас, или то, из-за чего я собирался проявить характер? Характер, к черту кому-то нужен мой характер! Все любят мое безволие.

Я дал ей понять, что обижен, когда услышал смех Воронцова на том конце. Потом она перезванивала, я не взял трубку. Потом звонил ей, и уже не брала она. Правильно делала, в общем-то… Нет! Нет, неправильно! Моя обида не была беспричинной. Мне было ужасно одиноко. В тот момент я чувствовал только одно: она не моя, не моя и никогда не будет только моей. Кто согласится мириться с подобным?

Тут еще позвонили в дверь. Должно быть, соседка справа. Она странная женщина, хотя вовсе не плохая. Она старше моих родителей лет на десять, и поэтому совершенно непонятно, к кому именно из нашей семьи она заходит по вечерам. Просто приходит посидеть полчаса у нас на кухне, смотрит либо мамины проекты, либо какие-нибудь мои книжки, либо Маринкины блокноты, которые та облепляет лентами и пуговицами и потом дарит подружкам. Соседка всегда отказывается от чая и от ужина, сама говорит мало, только все улыбается усталой улыбкой некрасивой пожилой женщины и потом уходит. Она говорит, что у нас идеальная семья.

Взрывы бомб стали громче, прямо оглушительные, но в перерывах между двумя я услышал голос отца:

– Игорь? Конечно дома! Да вы проходите-проходите.

Дальше ему, видимо, что-то отвечали, на что папа сказал:

– Ну хоть на десять минут.

Кого это понадобилось ему уговаривать? Я вышел из комнаты, тут же столкнулся с ним, и пока он собирался объяснить мне, кто пришел, я уже увидел ее пальто и темные волосы.

Мне тут же сделалось одновременно и стыдно, и радостно, и неприятно – и вообще не знаю, что это было за чувство. Возможно, в нашем языке для него просто не придумали названия.

– Привет!

– Привет, – ответил я, задержавшись у дверей своей комнаты.

– Я… Ой, здравствуйте. – Она улыбнулась и повернулась к моей маме, которая появилась из соседнего дверного проема.

– Здравствуйте! А я подумала, что это соседка пришла…

– Нет, это я, я к Игорю, – виновато сказала она. – Извините, что поздно. Но мне срочно и всего на две минуты.

– Нет, что вы! Вы даже не пройдете? У нас, правда, кавардак…

– Нет, я…

– О, кого я вижу! – В коридор выбежала Маринка.

Браво! Пусть вся семья лицезреет, как я не могу выдавить из себя и пары слов!

– Я тебя помню! Тебя зовут Я…

– Ярославна, – подсказала Рыбка.

– А, вот именно. Мама, папа, познакомьтесь, это Ярославна, мы ходили с ней в театр. Игорь же вас не познакомил, верно? Конечно, братец, к чему эта ерунда, да?

Как же я хотел ее смерти, этой паршивой мелкой сестры!

– Ну ладно, Марин. Пойдем, мне нужна твоя помощь, – спохватилась мама после обмена любезностями.

– Моя-я-я? – Марина открыто признавала свою криворукость.

Они тут же скрылись в родительской спальне, зато папа остался стоять истуканом.