Робин Фокс - Наша Рыбка

– Не согласен. – Воронцов встал, взгляд его был веселым.

– Нет, Петя, пожалуйста! – Она нервно засмеялась.

– Не волнует, что ты не готова. А знаешь почему?

– Почему? – Ее голос дрогнул.

– Потому что ты моя жертва. – Он подошел к нам и навис над столом. – А что жертва делает?

– Убегает? – И тут только я понял, что ее голос дрогнул от смеха. В какой момент она разгадала, что он придуривается? А я все думал, что за хрень он несет!

– Именно! По темному переулку!

Ясна молниеносно вскочила и бросилась бежать. Узкий и длинный коридор, соединяющий кухню с прихожей в ее квартире, действительно был похож на темную улицу. Ясна преодолела его за секунду и скрылась в спальне родителей, Воронцов метнулся за ней. Ну а я тормозил, естественно. Она взвизгнула, когда он чуть не схватил ее, запрыгнула в изголовье кровати и начала метать в него подушки. Воронцов в это время приговаривал что-то отвратительным низким голосом и неумолимо приближался. Внезапно в ход пошла книга. Он получил ей прямо в лобешник. Ясна спрыгнула с кровати, вытолкнула меня из дверного проема, в котором я застыл, и побежала в кухню.

– Чехов, чего стоишь, лови ее! – крикнул Петя. – Я хочу быть маньяком-эксгибиционистом! Нужно пальто! – В восторге от своей идеи, он тоже оттолкнул меня и помчался дальше.

Я решил поддаться наивной забаве, догнал его, с силой припечатал к стене, а сам бросился вдогонку за Ясной. Из кухни она скользнула в свою комнату. Я затаился за дверью. Воронцов дополз до прихожей и чем-то зашуршал. Прошла пара минут. Крадущиеся шаги выдали Ясну – любопытство сыграло с ней злую шутку. Едва она выглянула из комнаты, я накинулся сбоку и завел ей руки за спину. Сначала она визжала и пыталась меня укусить. Я затащил ее в комнату. Было забавно оттого, что она изо всех сил пыталась высвободиться, но я мог бы удержать ее и одной рукой.

– Попалась, Рыбка, – томно прошептал Воронцов и замер в дверях. На нем было женское пальто в пол. Пока я боролся с Ясной, он, по всей видимости, рылся в гардеробе. Он держался за полы, готовясь в любой момент их распахнуть. Мы согнулись пополам от смеха. – Такого ты точно не видела!

– О да, такого точно нет! – согласилась Ясна. Под пальто он оказался одетым.

Петя сел на кровать, его лицо было на уровне ее груди.

– Теперь посмотрим, что под одеждой у тебя.

– Нет! – Она попыталась высвободиться.

– А ты думала, это у нас просто игры? Все серьезно.

Пока я держал ее руки за спиной, снять с нее майку через голову было невозможно. Тонкие лямки соскользнули с плеч, оставалось только чуть потянуть вниз, что Петя и сделал. Не знаю, что подумала она, но мой мозг отключился. Я успел только наклониться к ее лицу. Она в ответ робко меня поцеловала.

Мои руки казались слишком темными на ее нежном теле. Ее – слишком темными на фоне Петиной кожи. Нужно было зажмуриться и представить, что, кроме нас с ней, здесь никого нет. Я попробовал, но тут она прошептала: «Петя, ради бога, сними ты это пальто!»

Бывают очень развратные груди – красивые, но совершенно развратные. Бывают такие, на которые почему-то почти невозможно взглянуть с грязными помыслами. Вот вам вердикт искусствоведа: у нее была грудь античных статуй, круглая, как половинки апельсина. Я бы поставил ее мраморный бюст у себя на столе, чтобы любоваться каждый день. Петя тоже вдруг показался мне произведением скульптора: белые-пребелые крепкие руки, рот как у гипсовых Антиноев, которых рисуют в художках. Мне не было места в их идеальной скульптурной группе. Я просто придумаю ей название и пройду мимо. «Обнаженная девушка и педик в пальто».

Ладно, пройти мимо, конечно, не удалось. Я отпустил ее руки, но она их не убрала. Она позволяла Пете целовать ее, а сама держала меня за пояс джинсов, медленно двигая пальцами в поисках пуговицы.

Меня все еще напрягало Петино присутствие. Это было совсем не то же самое, что с Дроздовой. Я хотел нравиться Ясне. Я хотел исследовать ее, делать это в своем ритме. Но приходилось по большей части просто наблюдать. Петя, в отличие от меня, был инициативным и меня, казалось, даже не замечал, словно я был всего лишь его тенью. Так что ритм задавал он. И мы с Ясной легко сдавались под его напором.

– Мне выйти? – спросил я, понимая, что ее стеснению уже некуда было расти. К этой минуте мы все были раздеты и как-то неловко сидели на кровати. Ей нужно было расслабиться, иначе долгие Петины ласки оказались бы бессмысленны.

– Выйти? – С усмешкой спросил Воронцов. – Нет уж.