Владимир Дрозд - Катастрофа. Спектакль

К этому времени увлечение Ивана Кирилловича Людочкой, кажется, достигло апогея. Именно тогда, помню, он являлся в редакцию какой-то светящийся и удивительно расслабленный. Каждую свободную минуту рвался в сельскохозяйственный отдел райисполкома. От своего неугомонного ухажера Люда сбегала в командировки. Но он и в селах находил свою возлюбленную, твердя, что не может прожить без нее и дня. Загатный походил на влюбленного семнадцатилетнего мальчишку, который не может сдерживать своих первых чувств. Весьма несолидно для взрослого человека, да еще ответственного работника, то же самое говорили Гуляйвитру и руководящие товарищи. Тереховка буквально жила анекдотами о чудачествах влюбленного секретаря редакции. Он же плевал на все пересуды.

Но шли дни, и ореол Людиной святости в глазах Ивана постепенно мерк. И открылось Загатному, что его возлюбленная такой же обыкновенный смертный, как и все мы.

Он не простил ей своей попранной веры… Что ж, так и должно было случиться.

«Чувствую, если бы мы поженились, я была бы несчастным человеком. С Иваном можно жить только робинзонами, на острове. Как-то с трудом затащила его в компанию. Были все наши, тереховские, из разных учреждений. Выпили, веселились, танцевали, рассказывали анекдоты, бутылочку крутили, в шутку целовались. Иван сразу предупредил, что в гости идет только ради меня. Господи, как он вел себя! Представьте, в разгар веселья извлекает томик Гегеля, который уже стал у всех притчей во языцех, усаживается в углу и начинает читать. У меня глаза на лоб полезли. Гости переглядываются, хозяйка квартиры покраснела, чуть не плачет — какое оскорбление. Подхожу, тихонько спрашиваю:

— Вам скучно с нами?

— Да, — отвечает, — с ними мне скучно. Я не привык зря тратить время. У меня всего одна жизнь.

— Зачем же вы шли сюда?

— Я же говорил, только ради вас…

Я попрощалась со всеми и ушла, он — за мной, но я не разрешила проводить себя до перекрестка. Надоело быть посмешищем для всего райцентра».

Это уже вызов со стороны Ивана Кирилловича. Заметили? С этих пор — нечего мудрить, о любви рассуждать. Началась борьба самолюбий.

«Я держалась целую неделю. Не подходила к телефону, обходила Загатного стороной на улице, даже не здоровалась при встрече. Он подошел в воскресенье, когда на площади было очень людно, и этим обезоружил меня. Не могла же я спорить с ним, что бы люди подумали, и без того сплетничают о нас достаточно. Мы прохаживались по аллеям парка, и Загатный говорил мне очень серьезно, трагическим голосом, как может только он:

— Людмила Леопольдовна! Одно ваше слово — и моя судьба решится. Я собрал чемодан и написал заявление редактору. Я не буду помехой вашему счастью. И мы больше никогда не увидимся, разве что на том свете, если он существует…

Тут он умолк. В его словах, во всей интонации было что-то очень мятежное, бурное, как в старинных романах. Признаюсь, меня тронула такая сила чувств. Куда нашим тереховским пентюхам!

— Зачем так, Иван, — тихо и очень по-доброму проговорила я. — Мы остаемся добрыми друзьями, я вам это обещаю. А будущее покажет…

— Благодарю… — Плечи его опустились, казалось, он разрыдается. — Благодарю, вы меня спасли…

Взглянул на меня счастливыми глазами и резко повернул к выходу. Я оглянулась, не следит ли кто за нами. Аллея была безлюдной…»

Сцена надуманная, скажете вы, в духе посредственных романов прошлого века. Высокие страсти не типичны для периферийных городков. Но я не изменяю документальной точности, пишу все как было. Выдумывают жизнь сами герои. Пока я еще не воспользовался несколькими фразами об этом происшествии, сказанными мне Иваном Кирилловичем в киевском ресторане. Но теперь они необходимы. Привожу без комментариев:

— Что ж, когда любовь остывает, мы ее выдумываем, потому что нам хочется любить. И имейте в виду, придуманные чувства не менее горячи, чем настоящие. Если, конечно, мы в них поверили. Правда, для этого нужен талант и хотя бы несколько зрителей…

Как хотите, так и понимайте эти слова. У меня есть собственное мнение, но пока приберегу его.

«Неделя прошла спокойно. Хотя мне и передавали, что Иван очень переживает наш разрыв, но кто об этом знал. Загатный ни с кем не делится. Он всегда меланхоличен и сдержан. А в воскресенье была комсомольская свадьба. Катерина из амбулатории вышла замуж за Дмитра из райкома комсомола. В амбулатории накрыли столы. Наши девчата собрались раньше — помочь. Я тоже пошла, в босоножках, потому что стерла ногу, а для «торжественной части» и танцев взяла туфли на высоких каблуках.