Карл-Йоганн Вальгрен - Личное дело игрока Рубашова

Она повернулась к нему в полумраке, с трудом оторвав взор от необычного водителя на улице. Ей не давала покоя мысль — может быть, господин Рубашов вовсе и не рад будет этому загадочному посетителю? Но сомнения ее прервало вдруг явившееся ей видение, и она разом поняла, что гость ее вовсе и не человек, а судьба, неизбежность… потому что на какую-то долю секунды, которой Наде, впрочем, хватит на всю жизнь, он превратился в Сашу Зиновьева, ее несостоявшуюся любовь; она увидела его последние смертные муки там, на Кавказе, и осознала, что он умер с ее именем на губах…

Примостившись в уголке глаза плачущей Казанской Богоматери на иконке, Вайда пытался понять, что происходит в их квартире. Погляди-ка, прошелестел голос совсем рядом, она ничего не понимает… Кто же этот мужчина во фраке, думает она… так странно пахнет, приезжает новогодней ночью в лимузине, с шофером в ливрее… тут есть над чем поломать голову, не так ли, Вайда?

Призрак Вайды изловчился и заглянул сразу во все двенадцать измерений, открывшихся ему после смерти, но никого не обнаружил. Да не все ли тебе равно, засмеялся голос, ты, конечно, можешь меня искать, сколько тебе вздумается, но, во-первых, я не один, нас много… я всего лишь частичка множества, и мы, к тому же, везде, как, впрочем, и всегда были везде, хотя только что приехали с шофером… и сейчас мы в этой старой аристократической когда-то квартире, во всех десяти ее комнатах, имя нам легион, в прошедшем, в будущем и в настоящем. Так что кончай разведку, Вайда, все равно ничего не разведаешь; погляди лучше на девочку.

Праправнучка майорши Орловой сидела с остекленевшим взором на табуретке и делала вид, что смотрит картинки в каком-то ящике, который коллежский регистратор Вайда из-за столетней своей отсталости принял за усовершенствованный калейдоскоп, но на самом деле это был никакой не калейдоскоп, а корейский телевизор. На экране стоял президент, шла прямая трансляция из Москвы. В руке президент держал бокал с шампанским, а глядя на выражение его лица, было совершенно невозможно усомниться, что новое тысячелетие принесет народу богатство, мир и всеобщее процветание.

— Через несколько минут, — сказал он и вытер шею носовым платком, — через несколько минут мы поприветствуем наступающее тысячелетие нашим национальным гимном.

Вайда понял, что мадмуазель Надежда не особенно увлечена своим странным калейдоскопом; мысли ее заняты совсем иным: историей ее трагической любви, завершившейся теперь окончательно головокружительным номером загадочного гостя, показавшего ей умирающего возлюбленного, озабочена она была и своим будущим, особенно материальной его стороной, поскольку последние доллары отдала за поддельное свидетельство о рождении и билет на самолет до Берлина.

Как там все сложится, слышал он ее мысли, я не знаю никого в Германии, но отсюда надо уезжать, иначе я погибну… идти на панель… нет, не смогу… и кто он такой, этот тип во фраке, интересно, о чем они говорят там, в комнате… лишь бы не задерживались, я завтра уезжаю, и господину Рубашову придется искать другую квартиру… странно, его лицо, или мне показалось? — оборотилось Сашиным… теперь я, по крайней мере, знаю, что Саша погиб… и что я буду делать без денег? Не могу же я питаться воздухом… да здравствует Россия, да здравствую я…

— Да здравствует президент! — донеслось из центра, где беспрерывно взрывались ракеты, и снег за окном был похож на золотой дождь. За этим шумом голоса в комнате в конце коридора были почти не слышны.

— Как бы она не потеряла самообладание, — подумал Вайда, глядя на девушку, — надо за ней приглядывать, а то натворит глупостей.

Но Надя была не менее любопытна, чем сам Вайда! Она встала и открыла дверь в граничащий с рубашовской комнатой чулан, когда-то служивший для хранения продуктов. Он решил следовать за ней и вцепился в ее влажную ресницу. В темном чулане пахло плесенью и привидениями, голоса в дальней комнате становились все слышнее.

Тут же выяснилось, что в стене есть маленькая дырочка. Надя всегда думала, что дырочка эта происходит с тех времен, когда их квартиру использовала ЧК, но на самом-то деле ее проделала прапрабабушка Анна Орлова, чтобы быть в курсе, что на уме у юного прожигателя жизни, вечно задерживающего плату за квартиру. Надя затаила дыхание и прильнула к дырке.

Не очень-то красиво подглядывать, хихикая, прошептал голос совсем рядом, впрочем, девушку, если она надумает кому-то рассказать о том, что увидела, мне просто жаль — ей же никто не поверит. Ты заболела, скажут ей. Тебе надо лечиться! Такая молодая, и уже белая горячка! Осторожней с алкоголем, девушка!