Амос Оз - Фима. Третье состояние

– Мессия… – раздумчиво повторил Барух. – Быть может, он уже здесь, среди нас. Есть ведь отдельные личности, которые это утверждают. И только из-за таких чудесных парней, как ты, наш праведный Мессия прячет лицо свое. Рассказывают о дедушке Ури Цви Гирберга, великого нашего поэта, мудром раби Ури из Стрелиска, святом Серафиме, который однажды заблудился в лесу…

– Пусть там и блуждает! – оборвал отца Фима. – Пусть заблудится так, чтобы уже его не найти никогда! Ни его, ни внука его! Пусть себе блуждает в придачу с Мессией и его белым ослом!

Старик закашлялся, долго прочищал горло, подобно старому учителю, который собирается произнести нравоучительную речь, но вместо речи спросил Фиму с сожалением в голосе:

– Так вот какой твой гуманизм? Это голос приверженцев мира? Обожатель человечества надеется, что ближний его навсегда затеряется в лесу? Защитник ислама возжелал, чтобы исчезли с лица земли святые евреи?

На минуту Фима растерялся. Он уже раскаивался, что пожелал всем заблудиться в лесу. Но быстро пришел в себя и ринулся в контратаку, применив неожиданный маневр:

– Послушай-ка, Барух! Послушай меня внимательно. Я хочу зачитать тебе, слово в слово, что пишет об Индии энциклопедический словарь.

– Индия – поеду в Равалпинди я, – хохотнул старик. – Но… в огороде бузина, а в Киеве дядька. При чем здесь Индия? Злой дух, “дибук”, что вселился в вас, милый мой Фимочка, отнюдь не индийского происхождения, а чистых европейских кровей. Великое несчастье случилось с нами, потому что дорогие нашему сердцу молодые люди вдруг решили продать все духовные ценности Израиля за чечевичную похлебку фальшивого европейского пацифизма. Хотят быть Иисусом Назареем. Хотят показать христианам, как мы умеем подставлять вторую щеку. Любят наших ненавистников и ненавидят великого поэта Ури Цви Гринберга и даже его деда, святого Серафима. Разве не видели мы уже на своем веку прославленную европейскую гуманность? Не ощутили в полной мере собственными спинами всю тяжесть западной культуры? Досталось нам сполна этой культуры, от Кишиневского погрома до печей Освенцима. Расскажу тебе пронзительную притчу о канторе, который оказался – не приведи Господь, чтобы такое случилось с нами! – один-одинешенек на необитаемом острове перед Судным днем. И вот стоит себе одинокий еврей посреди мира, посреди всех времен, изумляясь…

– Погоди ты, – взвился Фима, – со своими изумленными канторами! Примерно в такой же степени, как Индия населена арабами, культура Запада – это Хмельницкий и Гитлер. Что за чушь несусветная! Если бы не западная культура, к твоему сведению, уважаемый мой господин, никого бы из нас не осталось, ни единого еврея, даже такого, кто мочой оросил бы стену. Кто, по-твоему, пожертвовал миллионами жизней, чтобы победить Гитлера? Не западная ли цивилизация? Включая и Россию? Вкупе с Америкой? Что, неужели твой святой раби из Стрелиска спас нас? Мессия дал нам наше государство? Ури Цви Гринберг дарит нам танки и реактивные самолеты да ежегодно осыпает нас дождем из трех миллиардов долларов? Денежки на карманные расходы, чтобы мы продолжали здесь бесчинствовать? Запиши и запомни, папа: всякий раз в истории, когда евреи, сойдя с ума, начинали прокладывать маршрут своего пути по мессианским картам, вместо того чтобы идти путем реальным, тут же следовала расплата – в виде жизней миллионов евреев. В еврейскую голову так и не удалось втемяшить простую мысль: Мессия – это наш ангел смерти. Вот и вся мудрость, Барух: Мессия – ангел смерти. Можно сколько угодно спорить, обсуждая главный вопрос: куда мы путь держим? Но только соблюдая одно железное правило: куда бы мы ни решили направить стопы наши, карта нам нужна реальная. А не мессианская.

И вдруг в трубке раздался свист, словно старик изумился – то ли мудрости Фимы, то ли собственной глупости. А затем закашлялся, издал тихий стон и, возможно, собирался возразить, но Фима рвался вперед, преисполненный праведного гнева:

– Почему нам полощут мозги, утверждая, что принцип равенства – это нечто чужеродное ценностям иудаизма, что это лежалый товар, навязанный евреям иноверцами, фальшивый христианский пацифизм, а вот приготовленное каким-то мессианским раввином неаппетитное месиво, куда напихано все подряд, включая исподнее Гегеля и старье Иехуды Ливы из Праги, создателя Голема, – вот это безвкусное, пресное варево считается у нас рафинированным иудаизмом, прямо тебе Тора, дарованная Богом Моисею на горе Синай? Полнейшее безумие! “Не убий” – это для вас “чужеродное тело”, мерзкий христианский патриотизм, а раби Георг Вильгельм Фридрих Гегель, этот протофашист, есть подлинное духовное наследие народа Израиля? А я говорю тебе, папа, что в одном мизинце нашего ивритского писателя Иосефа Хаима Бренера больше подлинного иудаизма, чем в окаменелой ортодоксии, рядящейся в черные лапсердаки, или в твоих психопатах из Национальной религиозной партии, щеголяющих в вязаных кипах. Ортодоксы поливают мочой наше государство, потому что Мессия не торопится являться, а психопаты в вязаных кипах поливают своей мочой наше государство, поскольку Мессия уже стучит в дверь. И те и другие поливают мочой “не убий”, ибо есть вещи поважнее – к примеру, запрет на использование трупов для анатомических исследований или поиски могилы праматери нашей Иезавели, царицы израильской, насаждавшей идолопоклонство. За что и была она растоптана всадниками и растерзана собаками.