Ираклий Квирикадзе - Пловец (сборник)

Отец ушел из библиотеки и больше там не появлялся. Фотографию дедушки, снятого перед заплывом 1911 года, он понес в фотоателье, увеличил ее, заказал раму, прикрепил к раме медную табличку с надписью: «Великий грузинский мореплаватель Дурмишхан Думбадзе».

Отец стал вести во Дворце пионеров кружок судоходства. Его увлекло изготовление самоходных моделей фрегатов, каравелл, подводных лодок, парусников. В полуподвальном помещении Дворца пионеров, в большой комнате с синими стенами, сидел отец среди скелетов будущих кораблей. По воскресным дням он водил своих пионеров на Черепашье озеро. Там они заводили моторчики моделей, спускали их в воду и с восторгом следили, как они плыли по маленькой лужице, именуемой Черепашьим озером. В те годы окрестности озера были пустынны, не было ресторанов, не было канатной дороги, берега озера были густо заросшими камышом. Отец с пионерами поднимался по тропе. Он нес самые большие и тяжелые корабли, в кармане у всех были завтраки: вареные яйца, картошка для костра, соль, сыр, помидоры.

Однажды корабль, лучшее творение рук отца, затонул посреди озера, отец нырнул за ним и не вынырнул. Пионеры ждали пять минут, особо не волнуясь, зная, что их учитель может долго находиться под водой, но на десятой минуте они стали кричать. А еще через пять минут, охваченные ужасом, они мчались вниз в город.

Опустившись под воду, водолаз-спасатель увидел отца, спутанного водорослями, – видимо, в поисках корабля он так завертелся в водорослях, что они, цепко его схватив, не отпустили на волю.

Так я остался один.

Мать, о которой я ни разу не упоминал в своих записках, я не знаю. Она живет где-то с каким-то подполковником, может, он полковник, а может, уже и генерал.

На время распрощаемся с морем, с людьми, которые связаны с морем неразрывными узами, и войдем в мир Сумбата Соломоновича Ханукашвили, моего тестя.

Сумбат Соломонович был родом из деревни, которую четверть века назад покинул, купив комнату в центре Тбилиси, в том самом Музейном переулке, где жил я у родственников. Будучи деревенским жителем, он умел удивительно точно подражать голосам животных и птиц. Дом утром пробуждался от его петушиного крика. Он веселил и развлекал нас, детей, соловьиными трелями, пением иволги, жаворонка, буйволиным мычанием. Во дворе он огородил участок, обнес его сетчатой проволокой и стал выращивать кур, которых продавал одним соседям за дешево, другим по обычным рыночным ценам. Сумбатовские куры, вскормленные на кукурузном зерне, обладали нежным вкусным мясом, пользовались всеобщим успехом.

С курами произошла одна скандальная история.

Кто-то стал их воровать. Сумбат Соломонович не спал ночами, выслеживая таинственного вора. К каким только ухищрениям он ни прибегал, но куры исчезали из курятника. Работая весовщиком на складе геологического управления, он принес со своего склада прожектор и сигнальную сирену. Установил их в курятнике. Ночью, как только вор открыл бы дверцу курятника, сирена должна была взвыть, а прожектор ослепить вора. Так и произошло, но Сумбат Соломонович не ожидал, что вор, дико испуганный резкой вспышкой и адским воем, упадет в обморок, что три дня его будут возвращать к жизни, что он на всю жизнь потеряет речь и будет судиться с Сумбатом Соломоновичем. На суде вор жестами и письменными объяснениями доказывал, что он случайно прикоснулся к дверям курятника и требует возмездия за нанесенный ему физический ущерб. Сумбату Соломоновичу присудили два года. Он отсидел год. За время отбытия наказания курятник снесли.

Вышло постановление, запрещающее в черте города Тбилиси держать домашних животных и птиц. Постановление это вряд ли было реакцией общественности на инцидент, произошедший в Музейном переулке, но так или иначе сносили курятники, выпроваживали коров и свиней за черту города. Боролись с теми, кто тайно продолжал держать живность.

Когда Сумбат Соломонович вышел на свободу, кто-то предложил ему работу, где он мог использовать свой талант подражателя голосам разных животных и птиц. Он стал выслеживать тайно оставленных в городе коров, свиней, баранов, кур. Он целыми днями ходил по окраинам города в районах Кукиа, Ортачали, Багеби, Авчала, Сабуртало. Эти улицы примыкали к полям, огородам, где во дворах, в сараях, в домах были заперты те, кто с радостным мычанием, блеянием, хрюканьем, кудахтаньем откликался на великолепную имитацию мычания, блеяния, хрюканья, кудахтанья Сумбата Соломоновича. Он останавливался около забора подозрительного дома или влезал на дерево и заливался громким «кукареку» или «мм-м-у!». Он штрафовал хозяев за незаконное содержание животных, но чаще брал взятки за молчание.