Борис Григорьев - Рассекречено внешней разведкой

— Рот фронт, либер геноссе!

Очень довольный собой, я протянул ему руку. Но не тут-то было! Мне казалось, что мой визави не только очень внимательно, но и с интересом вслушивается в мою исповедь. А он в это самое время напряженно мыслил совсем в другом направлении — как извлечь из этой ситуации побольше выгод только для себя.

Начал он свой вражеский демарш с того, что, не обращая внимания на протянутую ему руку, неторопливо выбрался из своего убежища, захлопнул багажник, зачем-то обошел вокруг машины, внимательно ее осмотрел, сел за руль, плотно закрыл дверцу и быстро нажал на все кнопки, не позволяющие открыть машину снаружи. И только оказавшись, как ему показалось, в полной безопасности, вдруг разразился невероятной, страшной бранью. Казалось, он всю жизнь копил вселенский мат, чтобы выплеснуть его одним залпом. Мало того, что лично меня он поливал самыми непристойными ругательствами: его желчи с лихвой хватило и на всех моих соплеменников, и на мою державу. Он корил себя даже за то, что недостаточно много убил моих соотечественников в прошлой войне, а такая возможность у него, как оказалось, все же была. Заставил он меня крупно пожалеть, что я слишком честным для него оказался.

Не помню уже, как получилось, что он снова оказался в моих руках: я сжимал ему горло. И произошло бы самое страшное, если-бы не мой добрый ангел-хранитель, моя дорогая супруга. Откуда она появилась, не ведаю, но ее присутствие я ощутил по звонким пощечинам, отпущенным обеим конфликтующим сторонам.

— Не смейте, уважаемые господа, грязно браниться при даме! — властно заявила она и степенно, с достоинством удалилась.

Внезапный удар с третьей стороны внес маленький диссонанс в нормальное развитие мужской потасовки. Наступила короткая пауза, в ходе которой обе стороны, не договариваясь, одновременно решили свернуть с тропы войны на путь поиска политических решений. Меня несколько озадачивало лишь то, что этот маневр лишал меня главного козыря — рост 195, вес 120 — и инициатива могла перейти к противнику. Чем он не преминул тут же воспользоваться.

— Сегодня же я сообщу обо всем моему большому другу, который по счастливому стечению обстоятельств одновременно является и вашим послом, — доверительно сообщил он мне.

Его первый удар пришелся сразу ниже пояса, ибо, признаюсь, такое развитие событий в мои личные планы не входило. Хотя наш посол был из очередных партштрафников — где-то не поладил с высоким руководством — и по большому счету его, кроме собственного здоровья, ничего не волновало, он мог просто «сдать» меня парткому, стыдливо именуемому, как и повсеместно за границей, профкомом, где решение всегда было однозначным: виноват тот, на кого накапали. А упреждать партком жалобой на какого, то нацистского недобитка мне представлялось просто неприличным.

— Ну что ж, валяй, — сохраняя с трудом остатки самообладания, но великодушно разрешил я. — Только учти, что посол — бывший фронтовик, один из тех, кого ты не успел добить в прошлой войне. Ему будет о чем с тобой поговорить, а я ему помогу в тебе разобраться.

Теперь загрустил мой собеседник, но ненадолго:

— А я ему покажу следы от ваших зверских истязаний, — нашелся он.

На мгновение я представил себе этого чудака, сбрасывающего порты перед послом. И мне показалось, что особого восторга у нашего посла это может не вызвать.

— Это здорово ты придумал, дружище. Только учти, что его супруга тоже из очень любопытных, не обойди и ее своим высоким вниманием!

Едва заметно поколебавшись, мой оппонент сделал новый неожиданный ход:

— Но сначала я поеду к медсудэксперту и официально задокументирую нанесенные мне побои, это будет хорошая основа и для судебного иска, и веселенького скандала в прессе, — съехидничал он.

— А вот это ты видел? — я привлек его внимание к аккуратно сложенному кукишу. — Где ты сработал такую красивую заплатку на свой зад, знаем, как мне кажется, только ты да я. И никто более. Как ты оказался в багажнике, от кого там прятался и чем ты там вообще занимался, не знает никто. Но все видели (я обвел широким жестом весь дом), как именно я тебя выручил, освободив из этого плена. А так дохнуть бы тебе в этом железном ящике. Ну если за глотку я тебя немного подержал, то, согласись, что это было аккуратно и никаких следов не осталось. А что тебе моя жена съездила по морде, то за дело: ты интеллигентный человек, а материшься, как пьяный матрос, и все это не только видели, но и слышали. — И я снова показал ему на дом, в большинстве окон которого все еще торчали любопытствующие физиономии. — Так что давай спеши к своим экспертам. А за публичные оскорбления, нанесенные мне, международному чиновнику, я сам схлопочу тебе хорошее вознаграждение, хоть по суду, хоть без него!