Борис Григорьев - Рассекречено внешней разведкой

Мне, как ветерану Великой Отечественной войны, было поручено ассистировать Хрущеву при возложении им венков у Могилы Неизвестного Солдата и у Мемориала советским воинам-освободителям Вены на Шварценбергплатц. После возложения венков Никита Сергеевич спросил, нет ли у меня к нему личных просьб. Я поблагодарил его и сказал, что просьб нет, но у меня, да и не только у меня, есть один деликатный вопрос. Хрущев насторожился:

— Говоришь, «деликатный»? Что ж, выкладывай свой деликатный вопрос.

— Хотелось бы уяснить себе, почему Вы обидели Сталина?

Хрущев опешил: он не ожидал такого вопроса. Потом его мясистая рука тяжело легла мне на плечо, прищуренные колючие глаза пронзили меня:

— Ты, братец, еще молод, чтобы разобраться до конца в таком сложном деле. Не спеши, жизнь тебе поможет это сделать.

Сказав это, Хрущев пожал мне руку и направился к послу Лапину. За ним потянулся длинный хвост сопровождающих. К моему удивлению, он оказался незлопамятным человеком. Разговор остался между нами и не имел для меня последствий.

…Второй раз мне пришлось соприкасаться с Хрущевым во время его встречи с президентом США Джоном Кеннеди. И на этот раз Никита Сергеевич оставался в целом самим собой: он почти всегда был шумным, а к вечеру становился хмельным. В сравнении с ним значительно выигрывал Дж. Кеннеди — подтянутый, скромный, сосредоточенный. Он держался довольно просто и был доступен для своего окружения. Скромностью и простотой отличалась и его жена Жаклин (кстати, не такая уж красавица, как об этом шумела пресса). Полной противоположностью Жаклин была ее мать — суетливая, многословная и по-еврейски бесцеремонная. Во время приема у президента Австрии она подходила к гостям, нередко несколько раз к одним и тем же, протягивала холодную руку и представлялась: «Я — теща Дж. Кеннеди».

Нужно признать, что в переговорах с американским президентом в Вене Н.С. Хрущев проявил принципиальность и твердость. Он фактически оградил Кубу от агрессии США. Переговоры на сей счет были острыми, я говорю это как очевидец. Казалось, наступил момент, когда они было зашли в тупик. Кеннеди давил на Хрущева. Никита Сергеевич поднялся со стула и с присущей ему запальчивостью сказал примерно следующее: не договоримся, значит — война. Подумайте, господин президент, еще есть шанс избежать беды. Нам бы не хотелось мирового пожара.

Президент США задумался. В конце концов была достигнута взаимоприемлемая договоренность в свете предшестовавшего обмена мнениями в Вашингтоне А. Микояна с американской стороной. США обязались не нападать на Кубу, вывезти свои ракеты из Турции, а Советский Союз — демонтировать ракетные установки на Кубе. Это имело жизненно важное значение не только для СССР и США, но и для всего мира, поэтому венская встреча Хрущева и Кеннеди была исторической.

В своем окружении Н.С. Хрущев тепло и уважительно отзывался о молодом президенте США. Не правы те, кто считает, что их встречи в Вене прошли в бесплодных спорах. Как очевидец, отмечу: переговоры шли в деловой обстановке, хотя нередко возникали острые моменты. На сей раз я был доволен Никитой Сергеевичем: он не давал повода для негативных эмоций. Видимо, его жена Нина Петровна, властная и умная женщина, более настойчиво, чем прежде, удерживала его от легковесных шагов и дурных привычек.

Во время работы в Австрии я многократно встречался в референтуре посольства с В.М. Молотовым, являвшимся тогда представителем СССР в МАГАТЭ. Он помнил меня еще по работе в МИД СССР. Молотов был одним из активных персонажей нашей почти полувековой истории, видным деятелем партии и государства. Это имя известно всему миру. Но из конъюнктурных соображений оно ныне вычеркивается и вымарывается отовсюду. Однако, вопреки этому, полагаю, что высказывания Молотова представляют интерес для моих коллег и соотечественников. Хочу подчеркнуть, что я не собираюсь выступать здесь ни биографом Молотова, ни его адвокатом. Просто я хочу показать Молотова таким, каким я его видел и знал.

В референтуре он занимался своим делом, а я — своим. Другие сотрудники посольства, так же как и мы, отписывались по реферируемым вопросам. Нередко между нами, сотрудниками посольства, и Молотовым возникали непринужденные беседы, в которых затрагивались вопросы международных отношений, жизни СССР, европейских стран и т. п. Вячеслав Михайлович охотно отвечал на наши вопросы. Как правило, он говорил спокойно и взвешенно, проявляя глубокое знание тогдашних мировых проблем и государственный уровень суждения о них. Тогда мне невольно вспоминались неблаговидные поступки Н.С. Хрущева во время визитов в Австрию и беседы с ним. Было очевидно, что Хрущев в вопросах международной политики и в суждениях о перспективах их развития сильно уступал Молотову. Это можно сказать и о других его качествах, необходимых партийному и государственному деятелю великой державы.