Игорь Ушаков - Семейная сага

Теперь она моя законная жена, каждый вечер ложимся в постель без страха, что кто-то войдет, кто-то увидит, кто-то услышит… А вот ощущение восторга и радости пропало! Оно правда, пропало уже давно, тогда, когда Елена Степановна

"застукала" нас… Когда это было? Давно… Кажется, что в декабре сорок шестого.

Катя продолжает от меня требовать прежней страстности, прежнего огня, а я не могу: перегорел, наверное. Может, все это потому, что я так и не жил все прежние годы своей жизнью, все было лишь ожиданием непонятного смутного "завтра". Все это время я был продолжением Катиного чувства ко мне. А наверное, каждый человек должен прожить свою жизнь самостоятельно, а не идти за хозяином, как лошадь на поводу… А сколько раз я вспоминал Олю! И иногда даже вкрадывались крамольные мысли: не Катя ли написала ей что-нибудь оскорбительное, что та так резко вдруг перестала писать мне? Ну, да теперь это быльем поросло… У Кати не спросишь, да и что бы она ни сказала, всё будет плохо: скажет, что она действительно что-то сделала, я стану ее по-тихому ненавидеть, а скажет, что ничего не делала, я не поверю… Так что ничего и не остается, кроме как

"молчать в тряпочку".

Да и вообще, о чем я думаю? Ведь я стольким Кате обязан! Она меня и в Москву вытащила, и сына ради меня родила. Да что там: она из-за меня свою семью разбила. Я же

понимаю, как страдает Михаил… И вижу, как тяжело Сереже:

я ему, конечно, никогда не смогу заменить отца!

Ну, что поделать… Надо жить. А счастье? Наверное я уже исчерпал свой жизненный лимит: слишком рано начал! Да и не так начал.

Катерина. 1954, 11 января

Вот я и добилась, чего хотeла, к чему стремилась…

Даже мама, по-моему, успокоилась. Сережу я, вроде бы, тоже убедила, что нам с ним жить лучше с Павлом, чем без него. Да и к братишке своему он очень тепло относится, я даже не ожидала, думала, будет обычная ревность к младшему. Ну, да Сережа уже совсем взрослый парень, он все понимает! Ведь между ними разница почти восемнадцать лет — Павлик ему в сыновья годится!

Все хорошо, но я не понимаю, что творится с Павлом. Все установилось: мы муж и жена, у нас есть ребенок, он на хорошей работе. Казалось бы, живи да радуйся! Не могу пожаловаться: он внимательный, предупредительный. Немного, правда, с Павликом прохладен, но может, это он так себя ведет из-за Сережи, чтобы не вызвать у того чувства ревности? Сереже-то он вообще практически не уделяет никакого внимания, никогда ни о чем с ним не говорит, не спрашивает, как у того дела. Впечатление, что Павел Сергея просто боится. Надеюсь, что это все же временное.

Но вот со мной Павел — будто его сглазил кто! Когда мы ложимся спать, он вроде меня боится. Вся его активность пропала, хотя, казалось бы, теперь все спокойно, никаких тебе опасений, никаких тревог… Я уж иногда думаю, что, может, он так привык к этой многолетней нервотрепке, что у него, как у собаки Павлова, слюна выделяется только в привычной обстановке темного коридора? Ох, что-то я уж слишком стала злая, точнее, злоязыкая…

Может, мы слишком долго ждали этого счастья? И вот пришло к нам, наконец, позавчерашнее наше счастье, а мы сами уже стали сегодняшними!

Ксения. 1954, 8 марта

Были сегодня с Виктором в гостях у Кати с Павлом.

Маленький Павлик здорово вырос, пока еще не говорит, но сообразительный парнишка.

Я очень по маме соскучилась, да и с Катей мы давненько не виделись. Сережа совсем взрослый, посидел с нами немного для приличия и умчался. Катя говорит, что у него девушка появилась. Ну, что же: возраст такой!

Все было хорошо, но когда уже ближе к вечеру собирались сесть за стол, то Катя стала что-то резкое и обидное говорить Павлу. Виктор не сдержался и обрушился на Катю с упреками: какое она имеет право унижать человеческое достоинство Павла. Катя что-то и ему сказала неподобающее.

Виктор вообще-то человек очень выдержанный, но тут аж взорвался. Ворвался на кухню, где мы с мамой готовили какую-то закуску, и сказал: "Собирайся, Ксения, поехали. Мне это надоело! Нельзя так измываться над человеком!"

Когда мы одевались, в прихожей появился Павел, выглядевший каким-то побитым и расстроенным. Катя осталась сидеть в комнате и к нам не вышла. Мы попрощались с ним и поехали домой.

По дороге Виктор долго молчал и было видно, что сильно расстроен. Потом будто извиняясь за свои резкие действия, сказал мне: "Мне искренне жаль Павла. Он не плохой человек, но совсем уж бесхребетный. Ты сама видишь, что Катерина согнула его в бараний рог, он не имеет ни права голоса, ни даже права молчания! Ты меня извини: я знаю, что их с Катериной отношения меня не касаются, но сегодня я уже выдержать не смог!"