— Мост заговоренный, неуязвимый! Если до этого в него не влетела ни одна бомба, то не стоит пытаться разбомбить его сейчас! Пустая затея! Почему мост не взорвали отступавшие враги? Построенный до переворота "русский" мост, видно, и в самом деле был заговорён от бомб и тротила! И сейчас он гудел особым гулом, таким гулом, какой мог родиться только от движения металла в металле. От состава. "Поют" не только скрипки от смычка, поют и мосты, когда по ним продвигаются вагоны! Других звуков мост не рождал никогда. Это был особый звук и ни одним музыкальным инструментом его не выразить. Звук от движения металла в металле заглушал звуки моторов советских самолётов "обрабатывавших" станцию за семь километров от моста.
Река под мостом была тёмная и страшная, и я висел над рекой в вагоне. Один.
Вспомнилась река в июне, и я в реке под ярким солнцем — одно, а в конце лета, когда река почему-то потемнела и ты подвешенный в теплушке над ней — другое… Страшно!
Заканчивался вечер, солнце собиралось коснуться краем диска земли, люди на востоке предавались излюбленному занятию: убивали друг друга наиболее "эффективным и востребованным способом": бомбами. Как обычно: сверху — вниз.
А машинист так медленно катит вагоны! Когда он протащит наш вагон через этот про…прекрасный мост старинной постройки!? Почему не прибавит ходу!? Разве непонятно, что нужно быстро проскочить страшное место "между небом и землёй"? Или водой? Поскорее убежать от нескончаемых и осточертевших "ударов с воздуха"!? — машинист не слышал моих "заклинаний" и еле-еле тащил эшелон! "Крался"!
Моя визуализация была ничтожно малой, если не нулевой, и эшелон двигался по мосту не моими мысленными просьбами, а опытом и знаниями машиниста, что управлял изумительно прекрасной машиной по имени "паровоз".
Всякое явление бывает "первым": и тогда испытал первое нетерпение от прохода эшелона по мосту: "я — прошу, а результата — нет"! — но как только хвост состава прошёл последний пролёт моста локомотив выпустил короткий сигнал и прибавил ходу! "Услышал, услышал"! Ну, машинист, вперёд!
— Хорошо просить нужно! Настойчиво! Пусть и мысленно!
Как был прекрасен паровоз, когда на изгибе пути показывал на малое время чёрный, блестящий бок в лучах заходящего солнца! Вот она, награда чёрным ароматным чудом с названием "паровоз" за все недавние страхи и огорчения! Увози меня, большой чёрный жук-работяга в любую неизвестность! Вези куда угодно теплушку, а я буду любить и верить тебе! — солнце ушло за линию горизонта, на каком-то километре от родного монастыря в вагоне установилась полная ночь, а покидать место у окна не хоте…
О, Ночь! Сколько людей воспели тебе хвалу? И сколько ещё воспоют! Помню все твои лица за два года, и только сейчас оно прекрасно! Ты была тиха и дарила мысль, кою не понимал полностью: "вроде бы убежал от авиации!? Не догонит"! — любовался паровозом и небом над ушедшим за горизонт солнцем. И чудо! — кусок неба между западом и севером, был окрашен в редкий тёмно-фиолетовый цвет, какого никогда прежде не видел. Прекрасный, до тревоги на душе, цвет!
Сегодня фантастическая мысль тянет рот в улыбку: "почему ни прежде, ни потом не видел такого окраса вечернего неба в конце лета? Не потому ли, что на то время воюющие стороны сожгли многие тысячи тонн пороха и взрывчатки, и поэтому небо и окрасилось в тёмно-фиолетовый колер!? Почему "нет"? Если ныне все СМИ через два дня на третий напоминают простакам о "парниковом эффекте", то почему бес моими пальцами на клавиатуре, не в праве заявить:
— Подтверждаю догадку: необыкновенный цвет участка вечернего неба на западе объяснил правильно!
"Что будет завтра"? — слова о "завтрашнем дне" поминала мать, тогда тревоги матери не волновали, но сейчас их упомянул.
Многие дымы вдохнул за последние три дня, но дым из трубы "чуда на колёсах", был сладким, чудным и не вызывал тревоги.
И эти искры вместе с дымом! Похожие на те, коими любовался два дня назад. Недавние искры были злыми, жестокими и беспощадно поедали кельи женского монастыря. Искры от горящих келий ярко светились и стремительно взлетали в небо на приличную высоту, но искры из паровозной трубы были скромнее, "невысокого полёта", но радовали больше, чем нахальные и быстрые искры над горевшим монастырём.
Заметил: когда искр из трубы "чуда на колёсах" вылетало много, то ход эшелона убыстрялся и теплушка раскачивалась сильнее.
Сколько было в эшелоне "убегавших вражеских пособников от праведного гнева советского народа" — не знал. Да и нужно ли было знать?
Читать дальше