Лев Сокольников - Прогулки с бесом, или Gott mit uns!

— Думай.

— Что-то неуловимое вертится… Сбой наблюдается…

— Излагай, попытаюсь помочь.

— У "традиционных" просто и понятно… естественно, наконец. И "званий" нет. А у тех? Вежливое и расплывчатое, новое "толерантное" определение: "нетрадиционная сексуальная ориентация". В старину было проще и короче: "педерасты", или "гомики". На чём остановиться по звучанию?

— Выбор не широкий. Что не примени — суть одна, без изменений. Да-а-а, проиграли они…

— Что?

— Всё. Состарившиеся педерасты оглядываются вокруг, и понять не могут: "кто в молодости с ними злую шутку сыграл"!? Законы Природы обойти не могут, детей им хочется, а детей не дают:

— "Низя" вам, мальчики и "девочки" детей давать! "Нетрадиционные" вы! Нет уверенности, что из ребёнка "гомосека" не сделаете! Ага, педераста… Вот она расплата за время, проведённое не в том месте!

— Далеко ушли от темы. Начинали вроде бы с разведки, а в "нетрадиционные половые отношения"… в педерастию…

— В этом что-то есть… Может, эти два занятия связь имеют? Кто проваливал лучших разведчиков мира? Разве не женщины?

— На нехорошие выводы толкаешь, компаньон!

— Тому разведчику из телевиденья повезло: ведь "свои" могли "именем родины" и в "расход" пустить! Экая невидаль! Для "родины" извести из жизни очередную порцию сынов — раз плюнуть! Вы всегда убивали "именем родины и союза советских…". Двойное название, чьим именем убить, служило судьям надёжным оправданием! И судьям оправдания требуются!

Ужасная прогулка! Мрачная, тяжёлая, враждебная! "Провокационная". "Далекая от патриотизма"! Следовательно — наказуемая.

— Кем? Хотя бы раз доводилось прочесть, или услышать сочетание слов: "убит за родину"? Не встречал, а "погиб" — сплошь и рядом. Удобное, обтекаемое определение… вроде, как захотелось ему сгинуть — он и сгинул. И никто ему не помогал…

— И мне не встречалось сочетание слов "его убили за родину"…

— И не встретишь. Ни в одном произведении нет таких словосочетаний. Никто такое не написал, ты — первый.

— И единственным? — парировал я беса.

Глава 12.

Первая, но не последняя прогулка в литературу.

Когда-то "большой советский писатель" написал роман "Поджигатели". Роман можно было не читать, и без романа было ясно, кто, что хотел спалить и кем были те "поджигатели".

Естественно, "поджигатели" проживали "на враждебном Западе". Во все исторические времена нехорошие люди проживали в сторону захода солнца от нас. Нехорошие люди спали, и во снах видели, как спалить хороших людей, что "мирно живут на Востоке".

Писатель "Поджигателей" жил и писал на Востоке, в "союзе".

На времена написания "эпохального" романа на востоке от "западных врагов" проживал и я, и всё, что замышляли "плохие люди на западе" — касалось и меня.

В романе "автор ярко и талантливо показал лица поджигателей войны против страны советов". Чёл тот роман, преподаватель "русского языка и литературы", мудрейший человек! упомянул этот роман всего один раз для чтения "во внеклассное время".

Знакомство с романом случилось в школьные годы, но "отрыжки" от этого "корма" начались только сейчас: так долго переваривался!

Содержание первой отрыжки такое: сам-то автор верил, что "несоветские люди на западе" снова хотят воевать? Верил, что Европе, да и миру, было мало войны 36 — 39 — 45 годов? Если не верил, то чего врал? По чьему заказу? Мог ли я, "советский школьник" спросить об этом известного "на всю страну" дяденьку?

Отрыжка вторая: роман "гвоздил к позорному столбу поджигателей новой войны с Запада". И я, по молодому недомыслию, "проникся идеей романа", но за слабостью образования и возраста не мог никого и ни к чему "пригвождать". Ни ума, ни сил, хотя бы для самого слабенького, пустякового и маленького "гвождения" не было. Для процесса "пригвождения к позорному столбу" нужны сила, злость и глупость. Если из перечисленного чего-то не будет доставать — "пригвождение" не получится.

Сегодня "злые силы Запада" переведены в разряд незлых. Они вроде бы добрее стали, но "воспитательные идеи" романа никак не хотят оставлять меня и до сего дня. Прошлые "идеи" впитались с молоком матери", если в мои "мамаши" записать "ум, честь и совесть". От прошлого идеологического "молока" до сего дня испытываю позывы на "гвождение", но не так бурно, как прежде. Бушуют, бушуют во мне "позывы старых неисполненных желаний", как сказал бы поэт областного масштаба! Пучит от прошлых "идеологических кормов" советского времени, но вины беса в том нет: не прикладывал он лапу к моему воспитанию, на то время стоял в стороне.