Лев Сокольников - Polska

Пан керовник быстро догнал беглеца, и сегодня, когда я "вижу" старый "кадр побега", одолевают сомнения: или пан керовник был слишком резв для своего возраста, роста и полноты, или парень был слишком пьян для быстрого бега! В "кадре" преобладало что-то одно, но что — не могу сказать.

"Соревнования в беге на сто метров" выиграл пожилой комендант. Пьяная молодость явно проиграла трезвой зрелости: настигнув беглеца и не теряя секунд, господин комендант на ходу, очень ловко, влепил правой рукой с пистолетом в ухо беглеца! Тот плавно "приземлился"… Слова "приземлился" я тогда ещё не знал.

Если бы я был профессионалом-писателем, а не любителем, то сказал бы так: "парень свалился, как куль". Но не могу так сказать потому, что до того ни разу не видел, как падают кули и что это такое "куль"? Поэтому парень не упал, "как куль", но аккуратно и плавно "прилёг" на бок. И в этом месте у меня нет причин написать знакомое и чужое предложение: "от удара пистолетом в ухо парень упал, как подкошенный…". Увиденное было впервые, сравнивать было не с чем.

Но сердце сжалось: "сейчас господин начальник выстрелит в лежачего парня"! — и на секунды от страха закрыл глаза. Так учила мать:

— Когда видишь что-то страшное — не смотри! — а как увидеть страшное, если на него не смотреть? И будет ли событие "страшным", если им не любоваться!? — керовник не собирался стрелять в парня, медлил… Стоял над поверженным беглецом и смотрел в сторону подбегавших охранников. "Картина" быстро утешила: "убивать парня не будут"!

Подбежали охранники, керовник им что-то сказал, те нагнулись и подняли лежавшего. Что-то говорили и ставили на ноги. Побоев и прочих "истязаний" к беглецу не применяли. Страшное осталось позади: пан керовник спрятал пистолет в карман галифе.

Всё это видел потому, что и сам пересёк линию ворот. Свершилось!

До сего дня не могу понять: почему не побежал за парнем? Почему не бросился в совместный побег? Не составил ему компанию? Пожалуй, всё же я посла "радиосигнал" на побег парню, но сомнение всё же остаётся: "как он мог принять моё страстное желание убежать из лагеря!? Он ведь был пьяный"! А я не побежал потому, что никто тогда мне не "плеснул"? Хотя бы граммов пятьдесят? Особое расположение облачности на небе, плюс пятьдесят граммов самогона мигом бы включили мои ноги на бег по улице польского города Люблина! Нужно было всего лишь показать направление бега после приёма алкоголя и сказать одно слово:

— Пошёл!!!

Сегодня можно забавляться мыслью: "не пожалел бы охранник на вышке пули в мою спину, решись и я на бег по брусчатке? Думаю, что не стал бы стрелять: уж очень я был маловат, как мишень для стрельбы! Мелок. Тщедушен. Несерьёзная цель. Хороший, уважающий себя рыбак никогда не воспользуется мелкой рыбёшкой, но обязательно отпустит её на свободу:

— Расти! — охранник на вышке, думаю, был из той же породы людей.

Охранники поднимали парня. Видимо, сами знали, что это за состояние "почувствовать землю ногами при "переборе", поэтому довольно гуманно старались поставить парня на ноги. Готов повторить под присягой: "побоев и грубых криков со стороны охранников не было"!

А то, что они старались поставить парня на ноги — так этому есть простое объяснение: тащить пьяного волоком не хотелось. Пьяные и мёртвые — очень тяжёлые?

Бывал в жизни пьяным, знаю, что это такое: ощутить "твердь земную". Опору. Если после такого ощущения появляется желание двигаться куда угодно — верный признак того, что выпитое зелье с этого мгновения перестанет оказывать усыпляющее действие на грешную плоть. Смею уверить, что пока ноги не почувствуют землю — ни о каком движении остальных частей тела и к любой цели речи быть не может!

Пойманного беглеца охранники вели в лагерь. Или от выпитого, или от затрещины, или от "полного букета", но парень еле переставлял ноги. Голова его была опущена. Сзади и немного в стороне шёл пан керовник со злым и красным лицом, и что-то выговаривал беглецу из неволи. И у меня вопрос к прошлому:

— Почему начальник лагеря не стрелял в беглеца? У него были все основания "открыть огонь на поражение"? Почему не открыл?

Вечером отец рассказывал матери о том, что днём какой-то парень, предпринял попытку убежать из лагеря, но его поймали. Господин комендант страшно ругался в том духе, что "только дурак, или подлец-провокатор, мог устроить "бега" белым днём и при народе! И черти его знают, кто он"!? И отец высказал такой страх:

— А если бы он немцам попался? Они бы с него душу вынули! Или расстреляли! Я слушал и молчал: