Лев Сокольников - Саркофаг

Напрасно ротный командир при выяснении моментов посещения женского лагеря подчинёнными употребил "ненорМАТивку". Но не в обидном для мужиков значении: как оказалось потом, один из двоих посетителей "парадиза" проникал в лагерь по веской причине: "общался" он только с одной женщиной, любил одну "лишённую свободы по приговору советского суда". И так бывает: шёл к женщине за "плотской утехой", а нашёл любовь! Крепкую любовь, единую и верную, такую, о которой ни одна киноплёнка ещё не рассказала!

Читатель, дозволь в этом месте поделиться "открытием"? "Открытие" старое, поэтому о нём основная масса граждан вспомнить не может:

"не следует людям соединяться во время жизненного благополучия. Чем оно выше будет — тем скорее "влюблённые" разойдутся".

Настоящий образец любви — это Ромео и Джульетта. Почему? Потому, что их роды враждовали.

И сослуживец, уверен, и до сего дня любит подругу так, как не дано любить людям куда более "высоким", чем он. Почему?

— "В беде встретились"… — считать стройбатовскую архангельскую тайгу пятьдесят шестого года "бедой" — большая натяжка с моей стороны. Результат общения скоро проявился: лагерная подруга забеременела. Как залетело "семечко" в её чрево — этим вопросом лагерное начальство не интересовалось.

— "Ветром занесло"! — а раз так, то закон нужно соблюдать и отпускать женщину на свободу. Забавный, явно "фантастический" вопрос родился: кто-нибудь в тогдашнем "Главном Управлении лагерей" задумался над вопросом:

— А с чего так часто женщины "исправительно-трудового лагеря номер…" выходят на свободу по беременности!? — и называли номер лагеря, под "боком" которого находились "сапёры".

Вот так! Тому "ёбарю" "ничто человеческое не было чуждо" и он открыто радовался отцовству! Не собирался вчерашний уголовник оставлять любимую с ребёнком. Интересно, как бы поступил нынешний "трахальщик" в такой позиции?

Подруга вышла на свободу и ей нашли работу при части. На время, пока любимый человек "отбывал воинскую повинность". Грамотная была женщина и очень скоро нашла применение знаниям. Он когда-то "тянул срок", она не миновала "узилища иродова", а в итоге они были "равными".

Ротный, да будет ему вечная слава за такое, замолвил слово перед батальонным командиром и вчерашнего "ходока в зону" перевели в основное место расположения батальона. Ближе к жене и сыну. Но это было после, а до рождения ребёнка счастливый отец рассказывал всем, кому было интересно слушать, о том, как проходило её житие "на свободе". Пределом радости было оповещение:

— Сына родила! — на всех "фронтах" солдаты стройбата одерживали победы! Всё им было по плечу: что расчищать от тайги место для известной ныне стартовой площадки, что улучшать "демографические показатели" в отечестве своём.

Герои, кои не страшась ничего, навещали узниц в лагере! "Герои-освободители" мирного времени! Это вы делали женщин беременными и освобождали их от "греха растраты государственных средств"! И демографию улучшали. Пожалуй, ротный это понимал лучше всех, вот почему те двое, что были захвачены охраной лагеря в "плен", абсолютно никак не пострадали.

Демобилизовался счастливый отец и муж раньше меня, и увёз своё "лагерное" счастье на родину. "Да последует жена за мужем"…

Колька был лихим ходоком в лагерь. "Завсегдатаем". Его "порча женщинами", как он признался, началась в китайском городе Циндао, где он и появился на свет в семье русских эмигрантов. "Потеря невинности" случилась с ним, когда ему было всего пятнадцать лет.

Но и он после "хмельного" похода за любовью пришёл к выводу:

— Не, до апреля-мая ходить к бабам — себе дороже! Да и "вертухаи" гневаются…Риска много! — если охрана лагеря к "измученным" и пойманным "на месте преступления" солдатикам-"сапёрам" не применяла "репрессий", то чего им бояться было!?

Глава 4. Награда отпуском.

В начале весны 56 года мой труд "сверх плана" по изготовлению "наглядной агитации" был окончен и отдан майору на суд. Мои "художественные" изыски были приняты с оценкой "хорошо", но:

— Можно было сделать и лучше! — сделал неуверенное заявление майор.

— …если бы не холод в помещении "мастерской", товарищ майор! — в вопросе о холоде в "комнате политпросвещения" я был неправ: можно было топить печь, но кто бы стал заготавливать дрова? Кого кидать в тайгу на заготовку "сухостоя"? Это первый пункт. Второй: помещение "политпросвещения" было не маленьким, и сколько нужно было сжечь дров, чтобы держать температуру "плюс восемнадцать"? Почему майор не отразил мой выпад о холоде — не знаю, но "последнее слово", как у подсудимого, осталось за мной.