Лев Сокольников - Тётя Mina

"какие они "конспираторы"? Мальчишки! От глаз мастера Хенкина такая деятельность Марка не ускользнула. А тут заговорили о фронте, что надвигался с востока, и военное начальство потребовало от шахты выделить двести пятьдесят человек на рытьё окопов. Попал в списки и Максим. Отправляли в выходные дни, начальства нет, кинуться не к кому! Всё, пропал малый: окопы — это, почитай, то ж е фронт! Стрельба! Столько натерпелась, отстаивала, много прошла, а теперь всё летит к чёрту! Завыла я не судом Божьим! Началась у меня истерика, кричу полицаям:

— Не пущу! — а немецкие полицаи говорят:

— Что мы можем сделать? Приказ сверху поступил, как против приказа идти? Что с ними будет? Кругом бомбят! — а для меня их доводы — пустой звук!

А я ничего признавать не хочу! Был там один русский переводчик, хороший малый, говорит:

— Не беспокойтесь, он будет со мной! Он язык знает вот и будет мне помогать. Его никто и никуда не направит — Марк и раньше с этим переводчиком дружно жил, возможно, что у них и были какие-то совместные дела, да только меня в них не посвящали.

На рытьё окопов набрали двести пятьдесят человек, как и требовали от шахты, а всего на шахте работало не более тысячи. Были добровольцы, что сами просились поехать: приедалась работа на шахте, хотелось разнообразия. Хотя и с пулями. В таком возрасте не думают, что пуле безразлично, в какую голову влетать: в старую, или молодую. Тут один парнишка и говорит:

— Как на перекличке дойдёт номер Макса, так я и выкрикну, и всё будет "Зер гут" Так, что прощевайте! Если удастся — уйду к нашим. Это хорошо, что они надумали окопы рыть, только воевать не придётся им. "Перекличка — перекличкой, а что будет, когда уйдёт эшелон!?"

Всё так и получилось, как говорил парень. Отозвался на перекличке за Марка, ребят отправили на станцию и погрузили в эшелон. Я сидела в бараке и психовала до тех пор, пока провожающие не пришли в лагерь и не сказали, что эшелон ушёл. Только тогда и выпустила Марка из шкафа. С перекличкой всё обошлось, а вот что делать дальше? Сидит Марк в бараке вместе со мной и ругается:

— До каких это пор я буду держаться за твою юбку!? Почему я тебя послушался!? — окно в бараке было открыто, и на тот момент проходил немец, охранник, что частенько приходил ко мне на станцию покурить. Увидел Макса и говорит:

— Макс, варум никс фарен окоп? — Марк объяснил, что тётка не пустила. Тот постоял немного, поговорил с Марком, и ушёл.

— Иди на шахту и спрячься! Не ходи в столовую, принесу тебе поесть. И вообще носа не показывай в лагере! Забудь про утренние бутерброды, не попадайся на глаза лагерной администрации, авось обойдётся!

На другой день старший мастер Хенкин увидел Марка на шахте и очень удивился:

— Никс фарен!? Гут! — тут же позвонил в лагерь и велел поставить на довольствие…". Легализовал парня.

Мобилизованные на окопы вскорости вернулись, но не все: половина разбежалась. Фронт двигался быстро, и нужда в окопах отпадала ещё быстрее: некого было посылать в те окопы.

"…жаль мне того парнишку, что вместо Марка вызвался поехать на рытьё окопов и мечтал "дать тягу" к своим. Эшелон с "окопниками" направили на запад, а парень мечтал о востоке! К американцам он мог попасть! Перед уходом поцеловала я его и пожелала благополучно пройти всё…"

Где ты сейчас, хлопец? Закончил пребывание в этом мире среди своих? Или чужих? В Штатах, или Канаде? Как с тобой обошлись? Ты жив? Помнишь работу на шахте в Эссене? В ином мире обретаешься? Тогда пусть твоей доброй и смелой душе будет вечный покой!

Глава 2. "Горячая"

"…ночные бомбёжки участились, но мы на них не обращали внимания. Никто из барака не бегал прятаться в бомбоубежище. Немцы-шахтёры дивились, глядя на нас:

— Как это вы не боитесь смерти!? Почему в налёт продолжаете спать в бараке!?

Дело до смешного доходило: нас поднимали с коек, как только начинался налёт, и гнали в убежище. Сонные девчата ругались с охраной лагеря и разбегались от них по тёмным углам: электричество во время налёта отключалось, и у охраны были только электрические фонарики. Охранники ругались и начинали думать о спасении своих животов.

Американцы знали о лагере, поэтому за все бомбёжки на территорию лагеря упала всего одна бомба, не причинившая никому вреда"

Тётя не знала такого, как "бреющий полёт", поэтому написала так:

"…иногда самолёты так низко пролетали над крышами бараков, что опустись ещё хотя бы на пару метров ниже — и конец самолёту! Врежется! Жутко было смотреть на этих лихачей! Или они, эти чёртовы американцы, пьяные летали!? Тогда почему всё же никто не врезался!?