Сабир Мартышев - Дурная кровь (редакция 2003 г)

Оба Выкидыша еще некоторое время смотрят на меня. Я вижу, как с их лиц постепенно сходит жесткость. И только Косматому все равно, он по-прежнему держит Алексея под прицелом и равнодушно смотрит на нас.

– А сейчас Алексей может идти, куда ему вздумается, и говорить с Верой, о чем угодно, – говорю я напоследок и подаю поверженному руку.

Лешик поднимается на ноги и отряхивается. Выкидыши напряженно смотрят на меня, но молчат. Я провожаю взглядом огромную фигуру человека, которого я еще недавно считал Вериным родственником, и осматриваю своих недавних друзей. Даже у Дени нет для меня слов. Мне хочется что-то еще сказать, но мое недавнее красноречие куда-то улетучилось. Вздохнув, я молча покидаю их.

Пока я шел к автобусной остановке, мимо меня пронесся серебристый БМВ Лешика, и я опять вспомнил о Вере. Увижу ли я ее после всего, что случилось сегодня? Что она скажет, узнав о таком вероломстве с моей стороны? Я бы даже назвал это ВЕРАломством.

Простит она меня или навсегда разочаруется и потеряет интерес ко мне – бессовестному трусу и обманщику, неспособному самостоятельно разобраться в собственных проблемах?

– Паша! – вдруг раздается знакомый голос, и я оборачиваюсь.

Девятка Толика, поравнявшись со мной, медленно катится рядом. Денис, выглядывает из окна.

– Отвали!

– Да ладно, иди, мы тебе не мешаем. Просто, я хотел напомнить о тестах, – взволнованно говорит Денис. – Лешик перечислил четыре из тех, которые ты уже прошел, и назвал два новых.

Я ускоряю шаг.

– Запомни! Следующим, скорее всего, будет стойкость духа, а за ним прямота. Что это означает, я пока точно не знаю, но…

Я затыкаю уши руками и резко поворачиваю в другую сторону. Машина проезжает дальше и притормаживает. Сидящие внутри ждут, что я все же сдамся и вернусь к ним, но я настроен вполне решительно. Спустя полминуты, взревев, девятка улетает вдаль.

И я остаюсь один.

Глава двадцатая

Жизнь преподносит сюрпризы

К шампанскому, которое мне досталось от Выкидышей, я даже не притронулся. Разве что вытащил все бутылки из коробки и поставил в холодильник, чтобы в случае чего были наготове. Желание пить спиртное, как это было в новогоднюю ночь, пропало напрочь. Я стал меньше курить, а если и курил, то только на балконе. Случай с дракой сделал меня более собранным и целеустремленным. Я наконец-то начал понимать, что никто кроме меня не сможет спасти наши с Верой отношения. Только я сам, мои решения и действия. Поэтому я трудился и упорно ждал.

Под трудом я имею в виду учебу – после непродолжительных новогодних каникул наступило время сессии, и мне нужно было прикладывать немалые усилия, чтобы сохранить стипендию. Установка на победу помогла быстро расправиться с оставшимися зачетами и перейти к экзаменам. Их было всего два – Гистология и Анатомия. Учить, или вернее, зубрить приходилось до ночи, а порой и до утра.

Ждал я Веру по-разному. Иногда, в редкие минуты свободного времени я садился за свой дневник и записывал воспоминания и мысли о ней. Дневник был последней ниточкой, которая связывала меня с Верой, и мне не хотелось обрывать ее.

А еще я ухаживал за ее подарком, Луцием, следил, чтобы с ним ничего плохого не приключилось. Говорят, что домашние животные перенимают характер своих хозяев и становятся даже чем-то внешне похожими на них, потому я старался воспитывать котенка, чтобы он не походил на меня во всем – только в хорошем. Думаю, Вере бы такой подход понравился.

Белый перс с симпатичной приплюснутой мордочкой оказался одним из тех немногих представителей своей породы, которые имеют разноцветные глаза. Поначалу я не обращал на это внимания, но спустя некоторое время интенсивность окраски усилилась, и стало заметно, что один глаз у Луцика был густо-оранжевого цвета, а второй – небесно-голубого. Один из моих одногруппников, побывав у меня в гостях, прозвал его за это Мурлином Мэнсоном.

Первая ночь для маленького, беспомощного котенка оказалась самой страшной и мучительной – неудивительно, ведь это была ночь нашей с Алексеем пьянки. Впрочем, вторая оказалась ненамного лучше. Лу, как я начал его звать для простоты, окруженный странными запахами, незнакомыми предметами и звуками, жалобно мяукал то в коридоре, то на кухне, то возле моей кровати, безуспешно разыскивая свою мать, братьев и сестер – хоть кого-нибудь, к кому он мог бы прижаться в поисках спасения. Какое-то время я просто не обращал на него внимания, но вскоре не выдержал и взял к себе под одеяло. С тех пор мы подружились.