Питер Хёг - Женщина и обезьяна

В ту ночь она ждала Адама в его спальне. Он пришёл только в два часа ночи. Но когда он увидел её в постели, всю его усталость и угрюмое раздражение как рукой сняло и, улыбнувшись, он начал раздеваться.

Еженедельник Адама представлял собой маленькую серую книжечку, ей он, как это часто делают люди, на которых ложится множество обязанностей, доверял свою память. Это был одновременно и еженедельник, и блокнот для заметок, в ней он записывал и самые незначительные дела, и самые важные обязательства, и без неё он не помнил ничего. Это было оружие самообороны, как чай в библиотеке, как его молчание о своей работе.

В книжечку эту Маделен никогда не заглядывала: с одной стороны, она не имела для неё никакого значения, с другой стороны, она была для неё священной и неприкосновенной. В эту ночь она открыла её. Когда Адам ушёл в ванную комнату, она вскочила с кровати и вытащила книжечку из ящика его ночного столика.

Она заранее отказалось от мысли разобраться в записях: заметки Адама были криптографическими и стенографическими, словно следы птиц на песке. Вместо этого она сосредоточила своё внимание на отдельных листках, которые были вложены между страницами еженедельника.

Их было пять, форматом чуть больше А-4, скреплённые скрепкой, и на них стояло сегодняшнее число. Первые три страницы были исписаны, и прочитать их было невозможно, на двух последних были рисунки.

На рисунках была изображена обезьяна. На первых было изображение животного в профиль и анфас, без подробностей, зафиксированы были только поза и соотношение размеров отдельных частей тела.

Под ними находилось несколько изображений ноздрей животного, сделанных под различным углом зрения. Ещё ниже руки, нарисованные без шерсти и ногтей, намечены были только контуры — так, как они лежали на коленях животного, когда Маделен сидела напротив него.

На последнем рисунке было что-то непонятное. Географическая карта, группа островов, по форме напоминающая две обращённые в противоположные стороны параболы, словно двойной, перевёрнутый, полинезийский атолл. Рисунок повторялся раз десять, потом ещё сбоку — поднимающиеся из воды острова, некоторые гладкие, другие неровные, четырёхугольные, словно башни или доски.

Она слышала, как в ванной Адам намыливает щёки. Из конца еженедельника она вырвала белый, чистый листок. Своим карандашом для глаз она срисовала одну из карт, единственную, которую попытались нарисовать начисто и которую к тому же подчеркнул Адам. Она срисовала изображение сверху и сбоку, быстро и точно. Для того, кто всю свою взрослую жизнь рисовал на лице, бумага — благодарный материал.

В тот момент, когда она сверяла высоту островов над уровнем моря по отношению друг к другу и когда услышала, как Адам лёгкими похлопываниями наносит на щёки лосьон, она поняла, что именно она срисовала. Она нарисовала зубы животного. Открыв ящик, она положила еженедельник на место.

В ящике лежала полоска серой пластмассы. Маделен смутно припоминала, что эта полоска была на руке у обезьяны, когда та лежала на носилках. Она достала её. Такие используются в больницах для идентификации трупов и новорождённых. На ней было написано «Эразм».

Когда Адам переступил порог комнаты, она лежала, откинувшись на подушки.

В этот раз, как и обычно, она оценила его тщательную подготовку и его внимание во время их любовной близости. Однако какое-то внутреннее беспокойство ещё раз отвлекло её, прежде чем она полностью сосредоточилась на нём. Она вспомнила раздражение, написанное на его лице, и решила, что, что бы он там ни искал, обезьяна не дала ему этого. Она ничего никому не дала. За исключением её, Маделен. Ей обезьяна дала персик.

Маделен проснулась рано и, как обычно, в одиночестве. Они никогда не проводили всю ночь вместе. Какой бы пылкой и полной ни была их близость, наступало мгновение, обычно перед рассветом, когда Адам, повернувшись во сне, случайно касался её, и когда он осознавал присутствие другого человека, его охватывало что-то вроде отчаяния. Не просыпаясь, но при этом вполне решительно, он вставал с постели, забирал своё одеяло и сбегал, укладываясь спать в соседней комнате. Маделен никогда не спрашивала его почему. На десять лет раньше своих сверстников она поняла, что нет никакого смысла обсуждать обстоятельства, которые нельзя изменить.

Обычно она просыпалась с ощущением, что кровать — это необитаемый остров, на который её вынесло ночью, и только когда она подходила к зеркалу, ощущение нависшей над ней смертельной опасности пропадало. В это утро всё было иначе. Проснувшись, она почувствовала, что парит над кроватью, и, не поворачивая головы, протянула руку и нащупала под своей одеждой вырванный из еженедельника листок с изображением архипелага по имени Эразм. Держа его в руке, она надела кимоно, направилась на свою половину и села у туалетного столика.